– Предательница, - зло прошипела Лариска сзади меня.

Я непонимающе оглянулась на подругу. «Атаманша» сидела, скрестив руки на груди, и смотрела на меня самым убийственным взглядом из своего арсенала.

– Что? – переспросила я.

– Ты предательница! Ты обещала, что не сдашь нас в детдом! А сама позвала его! – взорвалась Лариска.

– А что мне было делать?! Дать поймать себя и вас этим парням?! Это не я к ним в машину села, между прочим! – в том же тоне ответила я ей.

Мы уже обе готовы были вспомнить старые «добрые» времена и вцепиться друг другу в волосы.

– Ну-ка, тихо, - произнес Андрей Владимирович тем тоном, каким он обычно успокаивал наиболее энергичных учеников на уроках. Его голос был тихим, но пробирал, казалось, до самых косточек. Мы обе тут же замолчали: Лариска отвернулась к окну, я уставилась на дорогу через лобовое стекло.

– Камилла, я жду, - прозвучал голос опекуна, и я тут же почувствовала себя возле доски на уроке.

Глубоко вздохнув, я еще раз оглянулась на девочек и начала рассказывать.

– Да, ну вы и конспираторы, – вздохнул учитель, когда я закончила рассказ. – Хорошо, что вас не нашла Людмила Кирилловна, кстати, она как раз собиралась туда наведаться, спрашивала у меня ключи.

Мы с Лариской переглянулись.

– Ну, как я понимаю, с Тулой ничего не вышло? – обратился он уже к «атаманше».

Та отрицательно покачала головой.

– Нет, он переехал. Куда - не знаю, – упавшим голосом подтвердила она.

За всей этой суматохой я и забыла спросить, как прошла поездка.

– Лариса... ты же Лариса? – обратился к ней Андрей Владимирович. – Как я понял, вы с сестрой сбежали, потому что Алину хотели отдать в приемную семью?

Девушка только кивнула.

– Это незаконно, - покачал головой он. – Разлучать родных сестер. Я отвезу вас в приют, - от этих слов я и девчонки напряглись. – Но сначала кое-куда заедем.

Мы с девочками переглянулись.

Прошла неделя с моих приключений. Я сидела в комнате, делала уроки. Андрей Владимирович действительно помог девочкам и ничего не сказал о том, что я прятала их у себя полмесяца. Не знаю, как ему это удалось, но теперь эта семья удочеряла не только Алину, но и Ларису. Я же была наказана домашним арестом: никакого интернета, телевизора и встреч с друзьями, что, если честно, меня не сильно волновало. После таких приключений было даже приятно чуть поскучать в тишине собственной комнаты.

– Камилла, - голос Андрея Владимировича вырвал меня из раздумий.

Он стоял в дверях моей комнаты.

– Да, - откликнулась я.

– С завтрашнего дня я отменяю наказание.

– Хорошо, - кивнула я.

– И постарайся больше не лазить по пожарным лестницам.

Я улыбнулась. Да, главной причиной моего наказания был не факт, что я прятала сестер и врала, а то, что я чуть не сорвалась с этой чертовой лестницы. Что я и сама признавала сумасшествием.

– Обещаю, - кивнула я. – Больше никогда.

Тут он подошел ко мне и накрыл мою руку своей, пристально посмотрев мне в глаза:

– Камилла, что бы ни случилось с тобой, ты всегда можешь прийти ко мне и рассказать. Ты всегда можешь мне доверять.

Я смотрела учителю прямо в глаза и не могла отвести взгляд. В нем было что-то гипнотизирующее. По руке прошла дрожь, а во рту все пересохло. Я рефлекторно облизнула губы.

– Обещаю, - прошептала я вдруг севшим голосом.

Он улыбнулся, и эта улыбка как всегда зажгла искорки в глубине его глаз.

– Вот и хорошо. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, - прошептала я закрывающейся двери.

Дрожь распространилась по всему телу. Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза:

«Не смей в него влюбляться, Камилла. Ничем хорошим это не закончится!» - твердил мой разум моему глупому сердцу.

Я уставилась в тетрадь, где ровным почерком было выведено лишь два слова: «Слишком поздно».