Я не выдерживаю минут через пять. Поднимаюсь на ноги, поправляю свитер и решительным шагом иду в сторону кабинета директора, понимая, что, если не проясню вчерашнюю ситуацию, меня на тысячу маленьких Маш порвет.

К этому моменту я уже отлично осознаю, как мужчина мог воспринять мои слова в уборной.

А он дальше пусть делает, что хочет. Я готова практически к любому развитию событий— может выставить меня из кабинета, может сухо кивнуть, а может и понять.

Вот только к тому, что дверь, которую я с силой толкаю, угодит прямо в лоб к Ярославу Дмитриевичу, я оказываюсь совсем не готова.

— Ой! — мигом сообразив, что натворила, кинулась к мужчине, но снова умудрилась накосячить.

Ну не предвидела я вариант, в котором мужчина, от удара нагнувшийся, решит выпрямиться.

Теперь в лоб получила я. А что, заслуженно. Могла бы и постучать…

— Ой! — а это уже Ярослав Дмитриевич.

Потянулась рукой, чтобы потереть ушиб, однако попала ей по руке директора «Корольков», который, кажется, хотел проверить свое боевое ранение.

Так, лучше стоять и не шевелиться, пока все не устаканится. А потом начать двигаться по очереди, желательно, предварительно сообщая о своих планах. Да, так точно удастся не покалечить друг друга. Наверное.

Посмотрев на мужчину, сразу же поймала его взгляд. Улыбается. Ну как тут сдержать ответную улыбку?

— Я собираюсь поднять руку и приложить ее ко лбу. — серьезно проговорил Ярослав Дмитриевич, словно прочитав мои мысли.

— Понимаю и не шевелюсь! — проговорила в ответ, оставшись стоять по стойке смирно.

Приложив кончики пальцев ко лбу, директор «Корольков» нахмурился. Еще бы, дверью ему знатно прилетело, я же на всех парах поговорить неслась. Как бы шишки не было.

— У вас что-нибудь холодное есть? — вспомнив азы первой помощи, поинтересовалась я.

— В морозилке, может, хотя, не уверен…

В дальнейшей информации я не нуждалась, местонахождение морозилки я помнила еще с ночной вылазки с боссом.

Расположение я, конечно, помнила, а вот то, что мы туда напихали, стало неожиданностью. Ладно, отступать некуда.

Прочистив горло, поинтересовалась:

— Охлажденные ползунки подойдут?

— Охлажденные что? — уточнил мужчина, но, видимо, лоб на самом деле болел, потому что через пару секунд он смирился. — Ай, ладно, несите, что бы там ни было.

Мне дважды повторять не пришлось. Схватив стопочку ледяных вещей, подошла к Ярославу Дмитриевичу и аккуратно приложили их к его лбу, проговорив:

— Только не визжите.

Вообще-то, это была шутка, и я даже улыбнуться хотела, а потом вдруг осознала, что справиться с ползунками мужчина мог и сам.

Для просто рабочих отношений я теперь стояла к нему слишком близко. Отойти бы, а я не могу, словно к полу приклеилась. Или дело вовсе не в поле?

Я по-прежнему смотрю ему в глаза, а ладонью, в которой сжимаю ледяную ткань, даже холода не ощущаю, наоборот, внезапно становится жарко, даже душно.

— Я к тебе шел. — ощущения такие странные, что я даже внезапный переход на «ты» как что-то само собой разумеющееся воспринимаю.

— Я тоже… к тебе.

— Я заметил. — опять улыбается.

Так, ладно, собраться. Я же тут не просто так.

Вдох-выдох:

— Я не встречаюсь с Максимом Станиславовичем. Он попросил сыграть его девушку перед Ларой, потому что там какая-то то ли вера, то ли религия. А правду сказать я как-то побоялась. Слишком глупо она звучала, хотя то, что в итоге получилось, в разы глупее…

Наверное, я бы еще долго могла тараторить и нести всякие глупости, однако мужчина не дожидается конца моего, бесспорно, блестящего монолога.

— Ты мне нравишься.

Абсолютно ровный голос. Всего-то три слова. А у меня ступор.

Все мысли из головы моментально испаряются. Умные, глупые, неважно. Все, кроме одной.

Он ведь мне тоже нравится.

Чувство такое естественное, такое приятное, правильное.

Кажется, я улыбаюсь, а мужчина словно такой реакции и ждал. Аккуратно кончиками пальцев убирает мою руку от своего лица. На мгновение оторвав взгляд от его глаз, я успеваю заметить, что от столкновения с дверью не осталось ни синяка, ни шишки. Вот что животворящие ползунки делают.

А через секунду уже не до ползунков становится. Когда Ярослав кончиками пальцев касается моей щеки, когда наклоняется ближе, сокращая расстояние между нами, когда я уже даже не соображаю, как правильно дышать. А дышать вообще нужно?

Я не понимаю, кто целует первым. Ощущения крышесносящие, как будто до этого момента я в жизни и не целовалась ни с кем, не чувствовала ничего.

Его руки опускаются мне на талию, скользят по свитеру, обжигая даже через одежду.

Он целует с напором, я отвечаю ничуть не менее скромно.