– Что вы хотите сказать? – хмуро посмотрел на бойца Жуков.

– Товарищ маршал, никто приказ не нарушал. Что же мы, разве не понимаем…

– Как это не нарушали? Вы же подрываете доверие к Красной Армии. Население грабите, мародерствуете, – опять начал заслуженный маршал, обращаясь теперь уже к конкретному бойцу.

– Георгий Константинович, вы извините, конечно, но ваши приказы для бойцов – это закон. Чтобы мы нарушили… Да никогда. А гуси…Они, вон, на минном поле подорвались. Гусь – она же птица дурная, независимая, бродит, где хочет. Ну, а мы аккуратненько подобрали…трофей. Чего добру пропадать? А мародерствовать… Нет. Товарищ маршал, приказ мы не нарушали.

Жуков оценивающе смотрел на сержанта:

– Где ваш командир?

– Не могу знать. Недавно видел, что он технику осматривал, а потом на другой фланг ушёл.

– Орёл! – обернулся к своей свите маршал и усмехнулся, – Видели? Не нарушает приказ никто.

– Ну, а раз приказ не нарушаете, – Жуков опять посмотрел на сержанта и протянул ему руку. – Молодец. Благодарю за службу.

– Служу Советскому Союзу, – козырнул Шульгин.

Майор Павлов понял, что теперь можно; и быстрым шагом, громко дыша, подошёл к руководству, как будто очень спешил:

– Товарищ маршал, в дивизионе без нарушений, готовим и обслуживаем технику. Доложил майор Павлов.

– Ну, что, Павлов, готовы «зверобоями» своими соседей поддержать? Как со снабжением?

– Готовы, товарищ маршал. И со снабжением всё хорошо.

– Хорошо, раз со снабжением порядок, – Жуков покосился на окоп с гусиными перьями, затем обернулся к сопровождающим офицерам. – Ну, товарищи, рекогносцировку провели, здесь смотреть больше нечего, поехали дальше.

К 3 февраля 47-я армия и 61-я армия 1-го Белорусского фронта вышли на рубеж севернее Быдгоща—Арнсвальде—Цеден.

Лето. Теплое солнышко ласково улыбается. Ветерок заботливо обнимает и освежает. Птицы приветливо здороваются. Кусты и деревья тянут ладошки-листья, чтобы поздравить. Вот он в руках заветный аттестат; и не обычная книжечка, а красная, с тиснением. Не просто так Фирсова Светлана все школьные годы получала пятёрки, результатом её работы была ещё и золотая медаль. И, кроме прочего, весной, незадолго до выпускных экзаменов, Света заняла второе место на межрегиональной олимпиаде по биологии. Вопрос с поступлением в ВУЗ – это теперь формальность.

Девушка не ходила, а просто летала, настолько её переполняло ожидание перемен, осознание важности собственных достижений, и даже лёгкое волнение перед началом пути во взрослую жизнь только добавляют остроту в чувство радости. Скоро, совсем скоро Света станет студенткой, будет жить в большом городе, а там…театры, концерты, кафе, танцы, новые знакомства… В общем, там-то и начнётся настоящая жизнь. Нет, конечно же, свой городок девушка очень любила – здесь прошла вся жизнь, здесь все родные: мама, папа, бабушки, друзья, но… это все-таки провинция, причём, та, что называется «глубинкой» – небольшой районный центр Центрального Черноземья – население шесть тысяч, две небольших школы, дом культуры, больница, парк с неработающим фонтаном у районной администрации и … всё.

Родители девушки, оба врачи: мама терапевт, папа хирург, очень надеялись, что дочь пойдёт по их стопам, да и Светлана сама собиралась связать жизнь с медициной. Единственно, что теперь оставалось выбрать – это город. Родители оставляли свободу выбора: обе столицы, Курск, Воронеж, Ростов… Не вдаваясь в подробности выбор сделали по принципу «как проще доехать», то есть, чтобы без пересадок: села на автобус и через пару часов на месте. Да и выбранный ВУЗ был с неплохой в прошлом репутацией (это подтвердила мама Светы, которая сама двадцать лет назад его окончила). И, что немаловажно, вопрос с проживанием решался легко, не нужно было жить в общежитии: у подруги мамы Светланы сестра недалеко от мединститута сдавала комнату за символическую плату, практически «за спасибо». В общем, все дружно согласились и с выбором ВУЗа, и с городом, и со способом перемещения, и с местом проживания. Утром девушка, поцеловав на прощание почему-то всплакнувшую бабушку, в сопровождении отца, который помогал нести большую сумку, и мамы, очень сосредоточенной и часто проверяющей, то наличие документов, то денег, отправилась на автостанцию.

Через несколько часов семья Фирсовых выходила из автобуса в другом городе, где находился мединститут. Нужный дом, в котором планировалось снимать квартиру, нашли быстро. Действительно, от института всего три квартала; через дворы наискосок и по улице вниз, или, наоборот, если идти в институт – по улице вверх и наискосок через дворы. Хозяйка оказалась аккуратная и очень приятная в общении женщина средних лет, хохотушка. Она уже ожидала свою квартирантку и сразу показала подготовленную комнату: комната была отдельная, небольшая, с окном, выходящим на тихую улицу, впускающим вовнутрь запах зелени тополей, сирени и яблонь из сада напротив. Возле стены дальше от окна стояла кровать, возле окна стол, рядом платяной шкаф, кресло, торшер – живи и радуйся.

Родители убедились, что девушка разместилась с максимальными удобствами и, ещё раз наказав дочке не робеть, не тушеваться и поскорее поступить, отбыли, чтобы успеть на вечерний автобус.

В понедельник Светлана, захватив документы, подходила к солидному зданию в четыре этажа, раскинувшемуся на весь квартал.

– Так, девушка, с вашими документами… это во-он к тому столику, – указала женщина в приёмной комиссии.

– Отлично! Призёр олимпиады, – пожилой мужчина через очки рассматривал документы Светы, – Аттестат…медаль… Очень хорошо. На какой вы факультет планируете? А-а, на леч. Что ж, замечательно. Вы, наверное, думаете, что уже вас приняли?