Лера выслушала эту тираду молча. Он становился так похож на Артёма. На того Артёма, от которого вместо слов поддержки она слышала только упрёки, вместо одобрения — оскорбления, вместо сочувствия — гнев.

«Может, это со мной что-то не так? Может, это я вытаскиваю на свет божий их внутренних тиранов и эту деспотичность взращиваю сама? Своей неспособностью возразить?»

— А как ты это видишь Кирилл? Наше будущее? Что ты будешь жить с любовницей. Приезжать на работу с любовницей. Водить по кино, ресторанам, тратить на меня свои деньги, может быть, сделаешь мне ребёночка и даже дашь ему свою фамилию. Так?

— А почему бы и нет. Сотни людей так живут, тысячи. Мы не в девятнадцатом веке. И рано или поздно я всё равно разведусь и поставлю в твой паспорт печать со своей фамилией, если для тебя это важно.

— Или просто увлечёшься новой интересной возможностью. Новой серой мышкой из какого-нибудь захолустья. Которой ты покажешь мир и будешь вдохновенно и с размахом любить. И она тоже бросит мужа, а ты уйдёшь, предупредив меня и свою жену, ведь ты так щепетилен в этих вопросах. И будешь ей рассказывать, что с радостью сделал бы то же самое, развёлся, только у тебя дети, работа, обязанности и вечно беременная жена, которая никогда не даст тебе развода. Или ты надеешься, что Настя успокоится одним ребёнком?

Кирилл набрал воздуха в грудь, чтобы ответить, но промолчал. Они оба молчали, только думали, к сожалению, о разном.

— Зачем тогда я так настаивал на этом ребёнке? На твоём ребёнке?

— Может, бесплодие в моей медицинской карте натолкнуло тебя на эту мысль? Что ты ничем не рискуешь. Абсолютно ничем. Поэтому в такой шок тебя и повергла моя неожиданная беременность. Ты испугался, что это может выйти из-под контроля. А ты на это явно не рассчитывал. Но нет, оказалось, это неправда. А если правда, так даже и лучше, ведь если я уже беременная, то не залечу от тебя.

— Господи, Лера, что ты несёшь?

— Ничего, Кир. Всего лишь истину, которая всё равно выползает наружу, как ты её ни пытаешься скрыть. У Варвары ведь та же проблема? С детьми?

— Ты прямо меня каким-то маньяком сейчас выставила, — дерматин снова заскрипел — он встал.

— А сколько ещё должно обнаружиться совпадений, чтобы я перестала обманываться на твой счёт? Сколько? — слёзы опять подступили к самому горлу. Больше Лера не могла говорить. Они душили её. Злые, едкие, безутешные слёзы. Такие же, как её слова.

— Это всё неправда. От первого и до последнего слова. Неправда, Лер, — звучал в трубке его проникновенный голос.

О, да! Он так хорошо им владел, своим голосом. Так мастерски был обучен. Так красноречив, когда это необходимо, и косноязычен, если требовали обстоятельства. Он владел и своими эмоциями, и ситуацией, и даже умами своих сотрудников, готовых вилять хвостами по одному мановению его изящной руки.

— Ну, спроси меня, за что я с тобой так, — усмехнулась она.

— Не спрошу. Я и так знаю. Ты расстроена, ты обижена, растеряна, устала и переживаешь за мужа. Но всё, что ты там напридумывала себе в порыве этого отчаяния — ерунда.

— Я ничего не придумывала! — выкрикнула Лера сквозь слёзы.

— Значит кто-то выдаёт тебе информацию так, чтобы ты во всём сомневалась, чтобы поверила в эту ложь. И, кажется, я даже догадываюсь кто.

— Да. Ты, — горько усмехнулась Лера.

— Можешь считать и так. Ведь, как говорят, муж и жена — одна сатана, — он тоже усмехнулся. — Давай я позвоню тебе завтра, когда ты уже успокоишься, и отвечу на любые твои вопросы.

— Про жену или про Варвару?

— На любые, Лер. Только завтра. Мне, к сожалению, пора. Но я очень прошу: не изводи себя понапрасну. Просто не думай об этом. Страшно представить, в какие дебри тебя унесёт, если ты будешь себя накручивать.

— Кирилл, чего ты добиваешься?

— Лера, клянусь тебе: ничего из ряда вот выходящего. Я просто люблю тебя. Просто хочу быть с тобой, несмотря ни на что. А может, вопреки всему. И пока это единственное, чего я действительно добиваюсь. Быть рядом с тобой. Всегда. В печали и в радости, в богатстве и бедности, в болезни и в здравии… До завтра, счастье моё!

И он отключился.

Лера вытерла слёзы. Артёма, наверно, достало видеть их второй день. Хотя… ей было плевать, что достало Артёма.

— Надеюсь, это не из-за меня? — слабо улыбнулся Артём, глядя на Лерино заплаканное лицо, когда она принесла ему ужин.

— Уже нет, — улыбнулась Лера, ставя на столик поднос с тарелками.

— Вы поссорились? — заглядывал Артём в её глаза как собака, пока Лера хоть немного пыталась приподнять его, чтобы он мог поесть. Дома, увы, не было такой кровати с поднимающимся подголовником, как в больнице.

Он скривился от боли. Лера замерла.

— Ничего, ничего, — закрыл он глаза, побледнев.