«Ладно, как скажешь», — согласилось прошлое и отступило.

Холл встретил ее гулкой музейной тишиной и бесстрастным лицом одной из горничных. При взгляде на него чувство дежа вю усилилось.

— Я бы хотела поговорить с Раумом, — решительно сказала Тася. И остановила женщину, когда она отправилась было доложить. — Нет, не надо. Просто скажите, где его найти.

— Хозяин в малой гостиной, — равнодушно сообщила служанка.

Она послушалась, а это значит, что Раум оставил за Тасей право свободно перемещаться по его дому. Надеялся, что она однажды вернется?

Шагнув в малую гостиную, Тася попятилась. На мгновение ей показалось, что служанка ошиблась или намеренно ввела ее в заблуждение.

Тяжелые бархатные портьеры были опущены, магические светильники погашены, и в комнате стояла сумрачная тьма. Но тяжелый дух виски, стоявший в воздухе, намекал, что если хозяин и отсутствовал в комнате, то был здесь совсем недавно, поэтому Тася вошла и захлопнула за собой дверь.

— Свет, — приказала она и на столе вспыхнула одинокая лампа, освещая спящего в кресле мужчину. Нечесаные белые пряди свисали, скрывая лицо.

— Ничего себе, — пробормотала девушка, смерив взглядом длинную вереницу пустых бутылок вокруг демона.

А потом решительно направилась к окну и дернула шнур, поднимая портьеру.

Безжалостный дневной свет залил комнату, которая выглядела так, словно в ней неделю пьянствовала компания троллей. Тася растерянно обвела взглядом пустые бутылки, тарелки с остатками пищи, разбитое зеркало в углу…

Демон в кресле шевельнулся.

— Какого… — прохрипел он. И застонал. — Чтоб мне сдохнуть, моя голова!

— Такое бывает, если пьянствовать три дня без продыху, — ответила Тася.

При виде Раума в подобном состоянии воспоминания окончательно отступили. За все время, что она здесь жила, Тасе приходилось наблюдать Раума злым, веселым, довольным, милым, агрессивным, язвительным, опасным.

Но таким — раздавленным и бегущим от реальности — никогда.

Демон потянулся к графину на столе и запрокинул голову, жадно хлебая воду прямо из горла.

— Три дня? — Раум отставил пустую посудину. — Какое сегодня число?

— Семнадцатое.

Демон желчно рассмеялся.

— Не три дня, а две недели, детка. И, — он смерил налитыми кровью глазами батарею пустых бутылок. — Кажется, у меня кончилась выпивка. Надо заказать еще пару ящиков. Позови служанку!

Тася не двинулась с места.

— Раум, что происходит? Почему ты пьешь, а Дженнифер шарахается от меня и смотрит, как на предательницу? Почему по кампусу гуляют слухи, что вы расстались?

— Потому что мы расстались, — зло ответил демон. Он взял со стола бутылку из под виски, потряс и разочарованно отшвырнул. — Позови служанку, мать твою!

— Почему? — настойчиво повторила Тася.

Он язвительно рассмеялся.

— А тебе не все равно, кузина Таисия? Проваливай из моего дома! Отправляйся к своему муженьку и образцовой жизни. У меня сегодня свидание с мадам текилой, нехорошо заставлять даму ждать.

Тася покачала головой.

— Я не уйду. Тебе нужна помощь.

Она никогда не видела Раума таким. Все в облике демона даже не говорило, а безмолвно кричало, что ему плохо. Черные синяки под глазами, осунувшееся лицо и потрескавшиеся в лихорадке губы. Лощеный самоуверенный красавчик исчез, оставив вместо себя озлобленного и изможденного мужчину, который топил и не мог утопить в алкоголе свою боль.

Демон зло ощерился.

— Жалеешь, да? Знаешь, твоя жалость омерзительна на вкус. Такая — сладенькая и гаденькая, — он тяжело оперся о стол и приподнялся, исподлобья глядя на Тасю. — Убирайся из моего дома, анхелос. Я обойдусь без твоей жалости и без твоей помощи.

— Раум! — она вздохнула. — Пожалуйста, просто расскажи мне, что случилось. Я же вижу, что тебе плохо…

— Ты хочешь знать, что случилось? — его губы изогнулись в ухмылке — кривой и страшной. Ухмылке, которая почти не скрывала боли, но обещала, что все окружающие сейчас испытают не меньшую. — А случилось то, что я голоден, детка. Дико голоден. Я две недели на одной выпивке.

— Давай закажем поесть…

— Не-е-ет, — движения демона вдруг мгновенно утратили похмельную неловкость. Он выпрямился, скользнул в сторону Таси и навис над девушкой, прижимая ее к столу. От густого запаха перегара стало трудно дышать. В налитых кровью глазах светились гнев и отчаяние. То отчаяние, с которым люди творят невозможные и жуткие вещи.

Впервые с тех пор как она вошла в особняк, Тася по-настоящему испугалась… Раум не просто неадекватен, он невменяем, не видит ничего кроме собственной боли, ощущает себя загнанным в угол.