Это был переломный момент в битве. Маги, в оцепенении глядевшие на странную схватку, бросились прочь, разбегаясь в разные стороны. На их лицах был какой-то священный, дикий ужас…

— Нежная моя! — окрик императора заставил вздрогнуть, вырывая из охватившего от всего увиденного оцепенения.

Столп ветра, вновь ударивший с небес, отчистил мой путь от двух странных, осыпающихся кровавым снегом трупов двух беловолосых воинов, и я вновь пошла следом за кесарем, глядя на него с таким же священным ужасом, как и те, кто сейчас стремительно пытался спастись…

– Что-то не так, испуганная моя? — поинтересовался император, остановившись и развернувшись ко мне.

Отрицательно покачав головой, молча следую за вновь устремившимся вперед супругом, стараясь не думать о том, что в Рассветном мире он, оказывается, был еще очень даже… милым и милосердным.

Кесарь, перепрыгивая две-три ступеньки, умчался во дворец, и сейчас там, помимо гудения пламени, что-то грохотало и громыхало, а я, уже не особо и торопясь, продолжала подниматься по этой сверкающей лестнице, по ступеням которой устремлялись к земле ручейки алой крови прекрасных светлых…

Ненавижу войны, вот за эти бессмысленные смерти и ненавижу! Предпочитаю изысканную месть бесполезным смертям. Ужасно, просто ужасно!

– Медлительная моя, — поднимаю голову, поспешно вытираю слезы, — тебя долго ждать?

– Крыльев у меня нет, — несколько грубо ответила я.

Внимательный взгляд на меня и приказное:

– К лестнице прикоснись!

К этой? Залитой кровью, ставшей могилой для сотни светлых? А все же придется. И я, наклонившись, касаюсь ступеней там, где нет кровавых брызг… Здесь оказался тот же эффект, что в башне императора… Путь стремительно сократился, и, пройдя не более десяти ступеней, я шагнула к кесарю.

– Забывчивая моя, — огненный клинок коснулся подбородка, приподнимая мое лицо, — я приказал не отставать!

Но моего ответа или не ответа, великий Араэден не ждал. Стремительно развернувшись, он вернулся в пылающий золотым огнем дворец.

Я же остановилась на пороге, вскинув голову, оценила масштаб входных дверей. Они были огромны. Огромны настолько, что явно доходили бы до середины самой высокой из башен в королевском дворце Оитлона… И стоя на пороге, я вдруг почувствовала себя такой ничтожной, маленькой и…

– Суэрро! — окрик кесаря, и позади меня что-то падает.

Стремительно обернувшись вижу захлебывающегося кровью

светлого, со все еще занесенным надо мной клинком. Я не просто отошла, я отпрыгнула… и только тогда этот воин повалился на пол. Смотреть на расплывающуюся лужу крови у меня не было ни малейшего желания, жалости к тому, кто напал со спины, так же не имелось.

– Неужели? — насмешливый голос кесаря раздался из центра пылающего пламени. — Нежная моя, твоя медлительность начинает раздражать.

Пламя вдруг угасло. И я увидела огромный зал, в котором живыми остался лишь с десяток стоящих на коленях с опущенной головой светлых, и собственно кесарь — пару сотен обгоревших трупов здесь так же наличествовали. И не знаю как кесарю, а мне от всего этого стало плохо.

Внимательный взгляд сверкающих глаз и трупы вдруг впитались… в монолитный каменный пол. Все. Тихий перепуганный вой стоящей на коленях светлой добавил ужаса к этой невероятной картине.

– Так лучше? — полюбопытствовали у меня.

Всосав последний труп, пол стал прежним — светлым, украшенным каким-то рисунком каменным полом. С ужасом смотрю на кесаря, тот, с едва уловимой усмешкой не отрывает взгляда от меня. Крик! Ужасающий женский крик откуда-то из глубины дворца… Крик переходит в вой и затихает… А император продолжает смотреть, словно ожидая моей реакции…

– По-вашему «утопить врагов в крови» — единственный вариант захвата власти? — тихо спросила я.

– Каждый раз, когда я проявлял милосердие, мне приходилось жестоко сожалеть об этом, нежная моя, — император протянул руку: — Идем, уже практически все.

– Все? — несмотря на ситуацию, я скептически усмехнулась. — Власть в государстве не обеспечивается одним захваченным дворцом… — начала я и остановилась.

Потому как прописные истины и кесарь вещи несовместимые, и мне давно следовало бы это понять. Заставив себя ступить на только что поглотивший убитых пол, я подошла к кесарю, осторожно вложила руку в его раскрытую ладонь, вздрогнула, едва он с силой сжал мои пальцы.

– Жалость — эмоция совершенно лишняя для правителя, нежная моя, — резко произнес Араэден. — Забудь о ней.