Однако проблема была в том, что все основные новозаветные постулаты были очень простыми и ясными, и из этого просто и ясно следовало, что либо ты признаешь Христа Мессией, либо нет. Либо Его учение истинно, либо ложно. Либо Христос безгрешен, либо Он грешил. Либо Он совершал великие чудеса, такие как воскрешение Лазаря, либо Он этого не делал. Либо Он молился, уже находясь на кресте: «Прости им, ибо не ведают, что творят», либо не произносил ничего подобного. Либо Он вознесся на небеса, либо нет. Все описанное – исторические факты по природе своей, а вовсе не метафоры. Здесь нет двусмысленности, половинчатости. Надо выбрать «да» или «нет», согласиться с утверждением или отвергнуть его как ложное.

То, о чем говорило Евангелие, было мне очень близко. И все же я был озадачен и не знал, как мне дальше действовать в своих поисках истины и Бога.

Поиск истины – нелегкий труд. Чем больше я боролся за то, чтобы узнать правду, тем сильнее отчаивался. Я запутался в паутине противоречащих друг другу идей и вскоре понял, что как ни старайся, а истину в последней инстанции – то есть Бога – не познаешь.

Это привело к серьезным разочарованиям и чувству пустоты, тщетности всех моих усилий. Как большинство шестнадцатилетних подростков, я был достаточно идеалистичен и не хотел сдаваться – но это было непросто. Я частенько думал с раздражением: если в жизни нет никакой цели и смысла, зачем тогда жить? Я подошел к переломному, кризисному моменту. Потребность докопаться до истины была так велика, что поглощала все мои мысли. При этом я продолжал учиться в школе и выигрывать шахматные соревнования и вообще со стороны мог показаться вполне «нормальным». Однако внутри все кипело и бурлило.

И вдруг среди этой бури забрезжил луч надежды. Сначала я понял, что мое стремление познать Бога во всей полноте (в целом похвальное) нереализуемо: тщетный труд – полагаться только на собственные силы, чтобы увидеть Его. Я был всего лишь смертным существом, неспособным вместить Предвечного и Бесконечного. Найти Его можно только в том случае, если вначале Он отыщет меня. А надежда состояла в том, что если я так страстно желаю с Ним встретиться, то, может, Он по своей любви и милосердию сам решит поговорить со мной?

И я начал молиться: «Господь, если Ты существуешь, молю, яви Себя». Евангелия и жизнь Христа произвели на меня такое впечатление, что я с искренним отчаянием взывал: «Позволь мне понять, был Христос истинным Богом или нет». Так прошло несколько дней. Я продолжал молиться – втайне от всех, много плача и умоляя Творца спасти меня.

И тут случилось неожиданное. В один из дней, находясь в своей спальне, я вдруг совершенно отчетливо почувствовал Божье присутствие. Оно явилось как бы из ниоткуда и заполнило собой все вокруг. Внутри разлилось тепло, постепенно растущее и достигающее апогея, но этим ощущения вовсе не ограничивались. Все это чем-то напоминало вспышку молнии, прорезавшую непроглядно-черную тьму ночи. Новое чувство возникло внезапно и захватило всего меня. Такой опыт передать словами очень трудно. Можно сказать, что это был свет – живительный свет присутствия Божия. Я узнал его; он был так же достоверен и реален, как моя уверенность в том, что я существую и что окружающий меня мир реален.

Бог обращался ко мне напрямую, и это общение нельзя описать человеческим языком. «Я ЕСТЬ, Я существую, Я всегда рядом, во все времена и в любом месте. Не бойся. Я люблю тебя и всегда буду любить».

Нет, я не слышал этих слов. Скорее, я их чувствовал. Кроме того, ко мне пришло внутреннее убеждение, что Христос и Евангелия истинны.

Особым подтверждением реальности встречи с Богом я считаю тот факт, что абсолютно четко помню момент, до которого, если можно так сказать, пребывал во тьме. Все мои слова, мысли, чувства, молитвы до этой точки во времени будто исходили из темноты, в которой Бог был далекой вероятностью и уж точно не присутствовал рядом. После той встречи внутри меня «включился свет» и Бог стал навеки близким. Ощущение, что Он рядом, с тех пор никогда не покидало меня и остается со мной по сей день.

Я считаю, что это и было моим обращением в христианство. При этом я понимаю, что не у всех случаются подобные встречи и не каждый должен пережить подобный опыт. Одни еще в детстве росли в христианской вере и в какой-то момент ответственно и осознанно признали ее своей. Другие пришли ко Христу из других вероисповеданий. В обоих случаях внутренняя трансформация может идти постепенно. Господь в своей мудрости решил, что лично мне Он должен открыться именно так, как я описал. И за это я Ему навсегда благодарен. Но я вовсе не ожидаю, что все, кто ищет общения с Ним, получат желаемое таким же образом, как я. Ведь для каждого Бог готовит что-то свое.

После обращения жизнь моя круто изменилась. Я почувствовал себя намного увереннее: теперь я знал, что Бог существует и что в христианстве живет истина. В душе воцарился мир. И в то же время юношеский максимализм, категоричность и неуемное рвение никуда не делись. Это не могло не влиять на мои поступки.

Вскоре после обращения я купил несколько книг о Христе и христианстве и спрятал их дома. Однажды, вернувшись из школы, я обнаружил книжную стопку в мусорном контейнере возле нашего магазина. Рядом стоял отец и разговаривал с несколькими соседями. Все они заметили обескураженное выражение на моем лице, когда я бросил взгляд на книги. Там было несколько Библий, в которые, как я раздраженно напомнил отцу, входил не только Новый Завет, но и Ветхий. Соседи-«христиане», равно как и мой собственный отец, сочли, что все это очень забавно, и от души потешались надо мной.

Меня такое отношение расстроило и разозлило: ладно бы отец – подобная реакция с его стороны неудивительна. Но почему так ведут себя неевреи, живущие поблизости и объявляющие себя последователями Христа? К счастью, конфликт вокруг книг быстро сошел на нет. Родители моего друга Тома разрешили мне хранить свою «библиотеку» у них. Они жили неподалеку, на той же улице. Мать и отец Тома очень меня поддержали, в то время как мои собственные родители (в большей степени папа, чем мама) становились все более нетерпимыми к моей новой вере.