– И сегодня, в день начала весеннего сева, мы просим своих богов...

– Сеять позже начинать не пробовали?
– сквозь зубы бросила Сигрдрив.
– Опять ни хрена не взойдет.

– Традиция, чтоб ее, - фыркнул Имлад.

– У кого-то вместо мозгов - традиция, - Сигрдрив нахохлилась.
– Может, наши деды и бабки в апреле уже вовсю миловались на сеновалах, но лично я, когда в следующий раз потащусь сюда, надену шапку. То, что Зигерлинда тысячу лет назад засеяла поле именно через месяц после весеннего равноденствия, не значит, что нам следует бросать семена в мерзлую землю.

– Скажи это Нейратез.

– Очумел? Да я быстрее с зеркалом договорюсь.

– Тогда помолчи, - пожал плечами Имлад.

Нейратез плавно воздела руки. На фоне светло-серых небес, темно-серого моря и огромных колоколов она сама выглядела почти богиней. Кроваво-красные бусы, полностью закрывавшие горло жрицы и спускавшиеся на грудь, тревожно горели. Было в этом ярком пятне на фоне серого дня что-то зловещее. Зрение Ингмар посадил еще в институте, и когда он впервые приехал на Архипелаг - в качестве то ли калладского наблюдателя, то ли разведчика - очки носить стеснялся: нордэны крайне брезгливо относились к малейшим физическим недостаткам. Тогда он впервые увидел Нейратез издали, неподвижно сидящей в кресле, и почему-то испугался, что у той перерезано горло. Позже он сработался с Немексиддэ, оказавшейся на редкость адекватной и вменяемой женщиной, плюнул на общественное мнение и надел очки, а также неоднократно пожалел, что первое впечатление о высшей жрице оказалось обманчивым.

– Наше небо любит нас, - завершила свою речь ритуальными словами Нейратез.

– Мое небо любит меня, - спокойно повторила Немексиддэ и почти вся толпа с ней. Ингмар смолчал. Серые нордэнские небеса не любили южан, тут сомневаться не приходилось.

Нэйратез направилась к спуску, с достоинством неся тяжелые складки белого облачения. Ингмар не первый раз от души пожелал ей сорваться, хотя и знал, что это бесполезно: от пропасти ее отделяло метра четыре, не меньше. Неожиданно жрица остановилась так резко, словно налетела на что-то невидимое. Отпустила платье и схватилась за грудь.

В первый момент Ингмар даже успел порадоваться, что у бестии, наконец, приключился сердечный приступ. Издали Нейратез никак нельзя было дать больше тридцати, а близко ему и всем прочим непосвященным она никогда не показывалась. Но маг давно навел справки и знал, что той стукнуло пятьдесят три. С такой нервной жизнью, пора бы ей уйти на покой. "Ну, тварь, я тебя прошу, упади не назад, а влево, чего тебе стоит?" Но Нейратез не упала. Она смотрела на самый большой колокол. Колокол медленно, как во сне, качнулся.

В тишине раздался звучный, полновесный удар. Затем еще и еще. Бил только один колокол - тот, что отлит в честь бога войны - остальные молчали. Все собравшиеся затаили дыхание. Маг почувствовал, как ему сдавило виски, словно он попал во Мглу. Ингмар ошарашено смотрел на колокол, понимая, что у него нет ни языка, ни веревки, за которую можно раскачать такую махину. Но махина качалась и звонила. Зильберг был атеистом, как и всякий порядочный калладец, однако в виде исключения мог допустить существование чудес, которые просто нельзя объяснить при текущем уровне науки. Божьего чуда по соседству с Нейратез он допустить не мог никак. Что бы там ни творилось, это скорее представляло собой какую-то бесовскую магию.

Жрица медленно и торжественно обернулась к толпе и раскинула руки в стороны. Ветер швырнул ее рукава назад, превратив их в трепещущие крылья.

Колокол снова ударил, громко и гулко, а потом звук растаял вдали. Опала белая ткань. Даже ветер стих.

– Еще до исхода зимы начнется война. На земле и на небе. Так будет!
– гневный голос Нейратез далеко разнесся в наступившей тишине.

– Сука проклятая, - пробормотала ошарашенная Немексиддэ.
– Ингмар, как она это сделала?!

– Не знаю, - еще успел ответить маг, а потом толпа начала нестройно кричать:

– Слава!

– Дэм-Вельда!

– Война!

У Немексиддэ задрожали губы. Ингмар ее прекрасно понимал: вся политика умиротворения, которую наместница проводила с переменных успехом последние десять лет, летела к бесам из-за десятка ударов колокола.

– Уходим, - пробормотала она.
– Пойдемте отсюда скорее. Я... я не хочу смотреть на ... на народные гуляния.

– Хоть бы сказала, с кем воевать будем, - прищурилась Сигрдрив.
– Нас тут триста тысяч, считая стариков и младенцев. Любопытно, кому с ее точки зрения мы способны накостылять...

– Да ей бы хоть со всем светом - и то мало, - отозвался Имлад.

Ингмар оглядывал толпу. Радостно вопили далеко не все. У кого-то лица были такие же растерянные, как и у него самого. Он понятия не имел, как Нейратез это сделала, но своего она добилась: Немексиддэ, кутаясь в меховой плащ и кашляя, быстро спускалась из отведенной ей ложи.

К подъемнику они почти бежали. Этого он позволить не мог.

– Немексиддэ, - Ингмар, наплевав на субординацию, подхватил наместницу под локоть, заставляя сбавить шаг. Тактическое отступление ни в коем случае не следовало превращать в паническое бегство.