Электричество, давшее нордэнам преимущество в технологии, и запершее их на холодных островах. Порфирия, оказавшаяся неправильным решением задачки по уравнению рождаемости, если только они действительно решали задачку именно с такой формулировкой, потому что уровень смертности-то повел себя как надо. Ингмару даже думать не хотелось, что там найдется еще, если начать обдирать секреты Дэм-Вельды, как слои шелухи с луковицы. Он только знал, что сердцевина окажется ядовитая: Архипелаг убивал своих детей, медленно и верно, как те самые легендарные мельницы в небе.

Младенцы с уродствами, бесплодие, далекие песни Гремящих морей.

– И давно ты живешь с этим знанием?

– Гораздо дольше, чем хотела бы.

– Оно, надеюсь, худшее в твоем арсенале.

– Нет, Ингмар, худшее - это то, чего я не знаю. Я не знаю, что греет острова. Я не знаю, почему на Дальней Дэм-Вельде цветут яблони...

– Так это не легенда?

– К сожалению, это что угодно, но только не легенда. Легенды не убивают, Ингмар.

Немексиддэ резко поднялась из-за стола, прошлась к окну и кивнула на черное небо:

– Оно все еще нас любит, как думаешь?

– Не знаю.

– Завтра я узнаю, - нордэна нервно усмехнулась, несколько раз сцепила и расцепила пальцы и перешла на свой обычный деловой тон.
– Письмо на столе. Отдай его моей племяннице в столице. Ее зовут Зондэр Мондум. Я видела малышку еще девочкой, но раз у ее матери хватило ума отсюда удрать, бросив титул и состояние, то и она не глупа. Отдай ей. Нет, Ингмар, не поднимай брови, ты знаешь наш язык. Но это шифр. Его ты не знаешь.

– Последовательность цифр означает буквы из имен ваших богов?

– Всегда ценила твой ум.

– Вы очень практичная раса. При всей вашей кажущейся... странности.

– Да. Передашь ей. А теперь уходи. Иначе завтра утром тебя привяжут к корзине, наполненной камнями, и бросят в море. С изменниками из ненордэнских семей так и поступают. Прощай, Ингмар. Мне... мне было необыкновенно приятно работать с тобой. Я сожалею, что твоя отставка оформлена именно так, - Немексиддэ снова согнулась в приступе кашля.
– Давай, иди. Имлад ждет. У него семья, которую ему надо прятать. Не заставляй его ждать слишком долго, Ингмар.

Зильберг подошел к столу и открыл верхний ящик, безнадежно посмотрел на все лежащие там бумаги. Такую кипу унести ему ни по чем бы не удалось.

– Бери самое нужное. Остальное я сожгу не читая, - сообщила Немексиддэ от окна.

Ингмар взглянул на нее, постаревшую, иссохшую, бесконечно одинокую и все равно готовую драться до последнего. Предложение уехать под крыло к кесарю застряло у мага в горле. Он, ссутулившись, отвернулся и зарылся в бумаги.

Обстановка не располагала к долгим сборам. Ингмар взял только лекарства и пару документов. У порога он оглянулся. Немексиддэ все так же стояла у окна, глядя в беззвездное небо, словно искала там какой-то ответ. Ветер выл особенно тоскливо, словно прощался. Стекла позвякивали. Мертвый телефонный аппарат молчал. Маг отстраненно подумал, что телефон и телеграф заработают не раньше завтрашнего полудня. А о том, что будет на Дэм-Вельде, он, Ингмар, прочтет в газетах через неделю-другую, если, конечно, в пути его не добьет шторм и морская болезнь. Скорее всего, о Немексиддэ там будет только пышный и глупый некролог. Хотя все некрологи по государственным деятелям пышные и глупые.

– До свидания, Немексиддэ, - вытолкнул из себя маг. Нордэна даже улыбнулась:

– До свиданья, Ингмар. Передавай привет калладской весне. Мне кажется, скоро у вас будет цвести черемуха.

Черемуха и вправду скоро должна была зацвести.

Зильберг засунул озябшие руки как можно глубже в карманы и сказал единственное утешение, доступное магу, недавно побывавшему во Мгле:

– Мы, по всей вероятности, встретимся еще до того, как черемуха опадет в этом году. До свидания.

Немексиддэ всегда казалась ему умной женщиной. Она не стала спрашивать, где именно состоится встреча.

– Тогда до скорого, Ингмар.

6

На памяти Наклза случались выходы во Мглу и поприятнее. Первые минут двадцать после возвращения он вообще слабо воспринимал, что ему пытается втолковать мечущийся вокруг канцлер, и от всей души хотел послать его к бесам, но не мог даже слова произнести. Рэссэ опрыскивал мага водой, творил отвращающие зло знамения, тряс перед носом Наклза пузырьком с прозрачной жидкостью и делал еще какие-то столь же бессмысленные вещи.

Помимо того, что маг ничего не слышал за гулом в собственной голове, соображал он ясно. Например, он понял, что говорить правду не стоит ни в коем случае. И еще он понял, что живым из этой комнаты ему уйти не дадут, что бы он ни сказал. Учитывая его состояние, это был шах и мат.

Скорее всего, он не стал первым, кого канцлер отправил за информацией. Рэссэ никогда не путал пушечное мясо и профессионалов, так что от Наклза, вероятно, ждали закрепления результата. А результат выглядел просто до безобразия: кесарь умирал и вряд ли протянул бы даже до середины осени. И да, его убила ленточка без яда.