– Рэй, я плохо помню, что такое монополия, - нордэна бессильно махнула рукой.
– И еще меньше понимаю в антимонопольном регулировании. Хорошо, я тебе верю.

Дэмонра снова надела шляпу на уже несколько отросшее каре и отхлебнула лимонада.

– Да, еще одно. Я переписала завещание на тебя. Прими мое сочувствие.

Рейнгольд удивился, но виду не подал. Наследство Дэмонры его интересовало меньше всего на свете, разумеется, до момента, пока их не попытались из-за данного наследства убить. Но и после этого у него мысли не возникло претендовать на место в ее завещании. Рейнгольд не до конца представлял себе взаимоотношения Дэмонры и Наклза, но был уверен, что никакого романтического интереса там нет и никто никого не шантажирует, а все прочее его не касалось. Он как данность принимал тот факт, что остатки наследства Рагнгерд отойдут магу и не испытывал по этому поводу никаких чувств.

– Когда ты успела?

– Сразу после визита наших дэм-вельдских друзей. Осталось только заверить у нотариуса, здесь я рассчитываю на твою помощь.

– Разумеется. Я могу узнать...

– Да. На тебя и Маэрлинга-младшего. Последнему - за пламенные ночи любви, которых, по счастью, никогда не было. Но зато в них все поверят.

Рейнгольд непонимающе посмотрел на Дэмонру.

– Я могу понять, отчего ты злишься на Наклза, но твое решение мне кажется не совсем обдуманным.

– Это самое обдуманное решение за всю мою жизнь, - фыркнула Дэмонра из-под шляпы.
– Представь себе только: нордэнские заводы могут попасть в руки членов венценосного семейства. И что наши друзья тогда станут делать? Это тебе не безродного специалиста по вероятностям пристрелить. Мы одним росчерком пера выводим из-под удара Наклза и себя. Ну а Маэрлинг служит страховкой на тот случай, если наши северные друзья уж совсем потеряют всякий стыд. Если у нас получится заверить это завещание, на Архипелаге за меня сама Нейратез молиться будет. На утренней и вечерней заре. Удивляюсь, как я не сообразила этого раньше.

– Неплохая рокировка, - оценил Рейнгольд. Не то чтобы он пришел в восторг от идеи Дэмонры, но, следовало признать, для нордэны это было бесконечно прагматичное и юридически грамотное решение.
– Правда, я совершенно не хочу получать твои заводы - я хочу с тобой жить.

– Не огорчайся, Рэй, это всего лишь превентивная мера. На самом деле, за мной не унаследуют ничего, кроме пепла. Им очень повезло. Дэм-Вельда может сдать и предать нордэну, но нордэна никогда не может сдать и предать Дэм-Вельду. Это аксиома, и она, в отличие от такой любимой Наклзом аксиомы Тильвара, имеет массу доказательств. Похромаем на пляж?
– быстро добавила Дэмонра, словно пытаясь загладить впечатление от своих последних слов.

С "похромаем" нордэна несколько погрешила против истины. Ранение действительно оказалось не слишком серьезным - Дэмонра и вовсе называла его "паскудной царапиной" - да и врач сделал свое дело хорошо. Нордэна двигалась уже почти свободно и, скорее всего, опиралась на руку Рейнгольда только чтобы доставить ему удовольствие. Он причин такой перемены не понимал, но на всякий случай радовался, пока представилась такая возможность.

Единственное, что его несколько раздражало в их виарской жизни, так это слишком медленно заживающие ожоги. Болеть - не болели, ходить тоже не мешали, но настроение портили. Вероятно, происходило это из-за влажного воздуха.

– Похромаем на пляж, - легко согласился он.
– А вечером похромаем на бал?

Лицо Дэмонры на мгновение приняло страдальческое выражение, но оно быстро сменилось спокойной решимостью перед судьбой. Наверное, с таким видом непримиримые рэдские революционеры шли на виселицы.

– Похромаем. Бесы бы подрали этого необидчивого губернатора.

– И его дочек?

– И будущих внучек! До четвертого колена.

– Я люблю тебя.

– Я люблю тебя больше.

Светское воспитание Дэмонры было весьма далеко от идеала. Тем не менее, нордэна имела три природные добродетели, отчасти скрашивающие общую печальную картину.

Во-первых, по отцу она все же происходила из Вальдрезе, а этот род подарил Каллад не одно поколение дам умных, светских и приятных во всех отношениях. А потому она, в случае критической необходимости, умела носить платье. До изящества той же Зондэр Дэмонра, конечно, недотягивала, однако обычно не наступала на собственную юбку, не путалась в складках и даже могла сдержать крепкие выражения, когда на подол ей наступал кто-нибудь другой. Как-никак до момента, когда ее мать окончательно перестала подбирать выражения и родственные встречи прекратились, Дэмонре случалось гостить у теток неделями. А там женские брюки немедленно сожгли бы в камине, в случае сопротивления - не разлучая с носительницей, и в качестве экзорцизма прочитали бы вслух справочник по этикету.

Во-вторых, нордэна твердо знала, что лучше прослыть молчаливой дурой, чем дурой болтливой, и старалась помалкивать, если обсуждаемые вопросы выходили далеко за рамки ее познаний. Дэмонра взяла себе такую привычку еще в ранней юности и всю жизнь хранила упорное молчание, когда обсуждали искусство в любых проявлениях, моду и благотворительность, отвечая разве что на прямые вопросы, адресованные ей. Причем предельно лаконично. Это, конечно, помешало ей приобрести репутацию очаровательной и разносторонне развитой барышни, но мать не раз в сердцах говорила, что с таким приданым она может травить на балах казарменные анекдоты и все равно остаться желанной невестой.