– Да что она сделала? Это имеет какое-то отношение к белым розам.

– Разве что художественное. Она протащила в Каллад больше четырех сотен порфириков.

Эдельвейс в первую секунду подумал, что ослышался. Это было как-то излишне сильно для правды.

– Это... Это совершенно невозможно. Это безумие. Чистое безумие.

– Ну не сказал бы. Все нордэны - очень расчетливые психопаты и в их безумии присутствует строгая логика. Она, наверное, думала, что спасает им жизни.

– Но ведь вспышки этнических преступлений не было? Да и уровень заражения порфирией не возрос...

– Да, нашим гостям хорошо объяснили правила поведения. Это же нордэны. Их наймиты бывают или вышколенными, или мертвыми.

– Тогда... тогда большой беды пока не произошло. Этих людей надо изолировать. У вас ведь есть списки?

Герхард Винтергольд нахмурился:

– Конечно же, нет. Дэмонра лишена инстинкта самосохранения, но не совсем уж лишена мозгов. Уверен, этих списков не существует в природе. Вообще. Что не помешает им в один прекрасный день, например, оказаться в кармане Эйвона Сайруса или Рейнальда Рэссэ. Особенно актуальны они будут в дни, когда в Каллад существенно сократится количество хлеба на один конкретный рот. То есть совсем скоро.

– Но нет доказательств.

– Зачем человеку, решившему свести счеты со своим соседом, доказательства? Напомню тебе, у порфириков кровь не зеленая. А что до проверки народной методой - то есть спиртом в морду - так спирту можно найти лучшее применение, это тебе в Каллад подтвердят все, от жандарма до кесаря. Если они сумели нелегально синтезировать сыворотку, что помешало бы им убрать ее побочные эффекты?

– Наверное, медицинская невозможность? У порфириков очень чувствительная кожа. Там при ожоге дело не в спирте...

– А теперь объясни это лавочнику, позарившемуся на домик соседа. Твое научное обоснование, скорее всего, будет встречено ударом дубины. Но даже это не самое страшное.

Эдельвейса передернуло.

– Что же тогда самое страшное?

– Самое страшное, то, что среди безродных кровососов в Каллад завезли, в том числе, нынешнюю графиню Маэрлинг.

Эдельвейс почувствовал, как у него волосы становятся дыбом.

– Графиню?! Это... это точно?

– Точнее не бывает. Она сама мне сообщила. Почти сразу после суда. Видимо, решила, что Дэмонра свое отгеройствовала и пора кому-то погеройствовать вместо нее. Явилась как валькирия из оперы Марграда - огонь в глазах, отвага в сердце. Мол, арестуйте меня, расстреляйте меня, да хоть конями на четыре стороны рвите - только остановите махину, которая сдвинулась. А ее уже не то что кесарь, ее уже сам Создатель не остановит.

Голова младшего Винтергольда окончательно пошла кругом.

– Зачем?

– Вероятно, чтобы для меня не стало сюрпризом, когда какая-нибудь мразь вроде Рэссэ попытается объявить охоту на дворян. Ну или действительно Дэмонру пожалела.

Эдельвейс вспомнил миловидную белокурую женщину с очень синими глазами.

– Ее придется вывезти далеко за границу. Либо, - ему не хотелось договаривать, какое было это "либо". Отец в любом случае понимал в таких вещах куда больше него.

– Поздно. Она не пришла бы ко мне, если бы не знала, что они уже знают, уж прости старику плохой каламбур.

Эдельвейс почти механически думал, могла ли Дэмонра понимать, что, помогая обреченным в Рэде порфирикам, выпускает из шкатулки все силы ада? Скорее всего, не могла.

– Это конец?

Герхард Винтергольд сложил губы в жесткую улыбку.

– Нет. Три дня назад ко мне - разумеется, совершенно конфиденциально - обратился один знакомый. Из тех, чьи титулы произносят с придыханием во всех столичных гостиных. Его дочери стало плохо на вторые сутки после бала, посвященного юбилею герцогини Зигерлейн. Домашний доктор больную обследовал. Я б удивился меньше, обнаружь он у юной светской институтки сифилис, но он нашел порфирию. И - крохотный след от шприца под самыми волосами на затылке. Вот так - средь шумного бала, случайно, почти романс...

Эдельвейса передернуло.

– Я полагаю, не каждый человек, чье чадо подцепило порфирию, поспешит ко мне, - закончил Герхард Винтергольд.

– Они поймали живьем одного из зараженных и теперь травят его кровью молодых глупых дворян? Создатель...

– ... пока взирает на нас, грешных, с отменным равнодушием. Рано или поздно, эти люди подбросят использованные шприцы куда нужно, и вся правда всплывет. И вот это будет конец. Я бы сказал, что в твоих интересах к тому моменту быть где-нибудь в Виарэ - в противном случае мы будем на фонаре - но и в Виарэ безопасно уже не будет. Так что у нас остается только один вариант поведения.

– Какой?

– Признать, что список существует и в городе полно порфириков. И вовремя сделать из городского погрома или, что хуже, нападения черни на дворян обычную пальбу по негражданам. Лозунг "бей нелюдей, спасай Каллад" работал без сбоев последние лет пятьдесят и, если все сделаем верно, прослужит еще столько же.

– А если не получится?

– Тогда будет "бей нордэнов, спасай Каллад", но это уже крайность, - скривился Герхард Винтергольд, поднимаясь.
– Я бы хотел приберечь ее для по-настоящему трудных времен. Нашим внукам тоже придется как-то лгать, пусть у них будет пространство для маневра.