Шрифт:
– Почему там свет? – спросил Рутгер, постепенно понимая, что не нуждается в устном ответе.
– Бог мой... – только и смог выговорить Арно. – Это вовсе не фонари. Мне кажется, горит воздух...
– Есть информация с «си-эн-эс», – оживился оператор. – Скорость пучка на ноль целых ноль, ноль, один ниже скорости света!
– Рутгер! – взмолился Грегуар. – Мы должны прекратить это!
– Это? – обернулся оператор и привстал.
Снова погас свет.
Рутгер знал, что надолго. Скорее всего, до утра. А может... Может... Может...
Пытаясь собраться с мыслями, он проследил взгляд оператора; тот смотрел в почерневшие окна. В его глазах играли синие блики от мониторов. Чуть глубже тонул здравый рассудок; вместо него всплывал ужас.
Такое ощущение, что изнутри лезла бездна, разрывая капилляры и выпучивая роговицу.
– Ты знаешь, кто такой Люцифер? – шептал Арно, глядя на сохранившийся в тоннеле свет.
Рутгер, ничего не понимая, уставился в глаза зама.
– Грегуар, ты о чём?
– Люцифер переводится с латыни, как «несущий свет», – Арно вздрогнул. – «Как упал ты с неба, денница, сын зари! Разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своём: «Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему»...
Картинка на мониторах заслонилась сизым гало, потом померкла, оставив жирные разводы, словно замазанная сажей.
Вновь тряхнуло.
Где-то в недрах здания возник и ту же принялся затихать, удаляясь, заунывный вой.
– Арно, нет! – воскликнул Рутгер. – Что ты наделал?!
Толпа сгрудилась; напёрли со всех сторон тела любопытных – хотя, скорее, испуганных, доведённых до ручки, – принялись что-то галдеть наперебой.
Рутгер в ужасе смотрел на трясущийся палец Арно, зависший над клавишей «backspace».
– А вы что, собирались продолжать и дальше?! – возник во тьме фальцет кого-то, явно помешавшегося.
– Мы продолжаем, – кивнул оператор, совершая манипуляции с клавиатурой.
– Что ты сказал? – Рутгер с трудом удержал себя, чтобы не схватить сидевшего рядом физика за грудки.
– Я не понимаю... – тёр лоб оператор. – Основные схемы отключены. Нет информации с большинства датчиков. Потеряна связь с «си-эн-эс», но... БАК по-прежнему жив.
– Этого не может быть! – Арно изучал собственные ладони, как что-то бесплотное, нематериальное, призрачное.
– Снова звонят из Бюже! Мощность возросла втрое! Они отрубают реактор!
– Женева настаивает на эвакуации!
– Согласно последним показания, снятых с «си-эн-эс», температура магнитов детектора – существенно выше нормы, – прозвучал невозмутимый голос оператора. – Криогенная установка не справляется.
– Чёрт, да это же ледяные стены!
– Ледяные стены?..
– Каверны детекторов разрушаются от повышенной температуры! Отсюда и толчки!
– Как всё оказывается просто.
– Стоп! Только без паники!
Но было поздно. Зал превратился во встревоженный улей: люди метались из стороны в сторону, сталкивались друг с другом, падали, круша мебель и оборудование. Возобновились толчки. От одного – самого мощного – из рам вынесло стёкла.
Физики, в панике, бросились прочь.
Один только Рутгер сидел, обдумывая странную мысль. Он вспомнил, как описывал свои впечатления после испытания атомной бомбы, невозмутимый Ферми; учёный был настолько поражён увиденным, что на обратном пути в Лос-Аламос не мог вести свою машину. А Оппенгеймер и вовсе процитировал репортёру строки из священной индийской книги «Бхагавадгита»:
«Если блеск тысяч солнц
Разом вспыхнет в небе,
Человек станет Смертью,
Угрозой Земле».
У Рутгера сейчас не было подходящей цитаты содеянному. Он вообще мысленно абстрагировался от реальности, будучи не в состоянии вспомнить даже собственного имени.
Когда тряхнуло по-настоящему, так что разметало по сторонам мебель, вперемешку с человеческими телами, Рутгер вскочил на ноги и, не совсем понимая, что творит, кинулся к служебному проходу.
Тут его настиг очередной толчок: пол выскользнул из-под ног, откуда-то из темноты вынырнула твёрдая стена, выбив из головы остатки мыслей. С потолка посыпалась крошка. Осколки выбитых стёкол въелись в ладони.
Боль мгновенно отрезвила, но подняться Рутгер не смог. Хотя дело было вовсе не в полученных травмах, не в мечущихся повсюду людях, не в подавленности, от осознания того, что эксперимент с треском провалился.
«А так уж и с треском? Ведь БАК по-прежнему работает! Но... Что-то будет, когда в Бюже всё же остановят реактор?..»
От последовавшей догадки, Рутгер вспомнил, куда его понесло... но встать снова не смог. Пол деформировался. Плитки лежали под неудобным углом. Казалось, что от толчков здание покосилось на бок, подобно Пизанской башне.