Личная охрана герцога делилась на две части: окольчуженная при полном вооружении для разъездов, и умеренно, но толково вооруженная для передвижения по дворцу в одних гамбезонах. Лард`aвиг не строил иллюзий в отношении своих приближенных. И воины в полном вооружении – помимо гвардейцев – во дворец не допускались. Таймир вместе с шестью другими охранниками следовал за герцогом – тот направлялся к его величеству за последними перед отъездом распоряжениями. Они поднялись на третий этаж и остановились перед массивной дверью в королевские покои. Внутрь пропустили только Картона. А его охрана осталась ожидать господина в предбаннике под присмотром четырех гвардейцев.

А присматривать было за чем: служаки Картона сбились кучей в дальнем углу обширной залы и принялись что-то оживленно обсуждать. Потом двое из них куда-то вышли, но весьма скоро вернулись. Следом сбежали еще трое, но вскоре двое явились обратно. И поделились с товарищами чем-то весьма любопытным, отчего те воодушевились еще больше. Слегка расслабившиеся у обеих дверей гвардейцы лениво наблюдали за этой суетой, пытаясь прислушиваться к их гулкому шепоту. Вот еще двое сбежали, а вернувшись уже втроем – с тем, что пропал в прошлый раз – притащили что-то, страшно заинтересовавшее приятелей. Те разглядывали это что-то, о чем-то ожесточенно споря. И еще парочка унеслась-принеслась, и еще трое, а вернулись вдвоем. Все это продолжалось довольно долго. А когда герцог К`aртон, наконец-то, вышел от короля, ни один из четырех гвардейцев не смог бы с уверенностью утверждать, сколько охранников убралось вместе с ним.

Неплохо сработано – подумал Таймир, затаившись в нише за широким гобеленом, куда его запихнули, замаскировав той самой пустяшной суетой. Жаль, в кремле не сгодится: сунулся бы какой князь иль боярин к Государю с охраной! Вылетел бы белым лебедем напрямки в пыточную. Да и гобеленов у них не густо. Кому в Антании приспеет нужда занавешивать дрянные обшарпанные стены – такие лишь в халупах самого ленивого отрепья. Даже крестьяне содержат дома в чистоте, ибо это ДОМ!

Таймиру вдруг пришло в голову: их с матушкой и дядькой родовое благоразумие начинает ему изменять. Вот он, вроде, всего-ничего кочует с разбойником, которому прежде не подал бы руку, а в душе уже колобродит какая-то дурная бесшабашность. Скажем, торчит он в этой нише за этим гобеленом, не зная, чего и ждать, а думает черте о чем. Понятно, что коротает времечко, но отчего ж за всякой дурью? Лучше бы уж примерился, как станет подыхать, коль его отыщут. Иль обеспокоился, где шляется Ялька… Он тотчас припомнил, что пора отыскать в этой тряпке дырку, которую помянул Плеть, и занялся делом. Вот уж не зря твердят, де, помяни черта, тот и явится. Таймир только-только нащупал эту дырку и пообвыкнулся посматривать сквозь нее, как в предбанник вплыл мальчишка. Паж – как их тут прозывают – в длинной красной тунике с гербом короля. И нелепым блином на башке, венчающим длинные темные кудри. Он важно тащил перед собой блюдо с какой-то дребеденью и тонким кувшином.

Таймир, было, плюнул на сопляка, но его тотчас тюкнуло прямиком в дурной лоб: ноги! Он вновь глянул на пажа и невольно скривился в усмешке. Ведь запомнил, что у дворцовых пажей темно-зеленые узкие штаны, а у этого просто темные. И рукава рубахи темные, безо всяких пестреньких финтифлюшек. Гвардеец у покоев зашарил на подносе. Затем небрежно провел лапами по мальчишеским бокам и распахнул перед ним дверь. Пацан повел шеей, будто та затекла от долгого на ней сидения, и подмигнул гобелену. Таймир мысленно хмыкнул и взялся выуживать метательные ножи с кольцами. Короткие кожаные поручи, что носили охранники, по его просьбе затянули лишь слегка – в них он и насовал железа. Меч торчал за спиной. Пришлось распоясаться, вытащить его, вновь затянуть пояс и сунуть клинок в пустующую петлю: у людей герцога отобрали мечи, но обыскивать не стали. Итак, он был готов. Знать бы еще: к чему?

Ялька выплыла из покоев, все так же нелепо семеня. И на полпути к выходу ее тощие мальчишеские ножонки заплелись одна о другую. Серебряный поднос шмякнулся на каменный пол, зазвонисто грохоча. А паж, жалобно вякнув, приложился туда же обеими коленками. После чего тоненько заскулил, свернувшись калачиком. Не вдруг, но один из гвардейцев, подпиравших дверь наружу из предбанника, купился на детский скулеж. Он прислонил к стене щит и, внушительно топая, подгреб к мальчишке. Схватил недотырка за шиворот и оторвал от пола. Второй гвардеец, видать, тоже был не прочь размяться: он поперся подбирать откатившийся поднос, до которого ему, в сущности, не было никакого дела. Но, те, что торчали у двери во внутренние покои, остались на месте. Таймир вылез из ниши, скользнул вдоль стены и, раскинув края двух гобеленов, рванул наружу.

Первый нож вошел точнехонько в глаз обернувшегося мучителя Яльки. Блюдо вновь жалобно звякнуло об пол – второй гвардеец прикрылся щитом и призывно завопил. А паж уже возился у брошенной им без присмотра двери. Он изо всех силенок затягивал край железного засова в торчащий из стены пустующий крюк. Защитники внутренних покоев поперли на Таймира, выметнув из ножен мечи. Двое спереди, один сбоку – он выбрал тех, у кого преимущество в силе. К тому же оба просто-таки подставились, имея сноровку лишь в честном открытом бою. Взметнувшиеся вверх руки с мечами слегка задрали края длинных кольчуг. Таймир не рвался отличиться в поединке. А потому загнал два ножа прямиком в щели меж кольчугами и железными наколенниками. И тут же отмахнулся от нападения сбоку: клинком отбил клинок, а пяткой долбанул в щит. Не готовый к этакому плебейскому приему гвардеец прянул назад, но на ногах устоял.

Одноногие подранки мечей не выронили – не та порода! Но один из них сплоховал: чуток опустил щит, и тотчас поймал второй нож в разевающийся рот. Его товарищ припал на подраненную ногу, но щита не отвел. Сейчас и этот заорет – успел досадливо подумать Таймир, перекидывая меч обратно в правую руку. Но воин вдруг замер, как громом пораженный. Его глаза округлились, в горле что-то булькнуло, щит дрогнул. Вовремя – понял державник – и нож вонзился в услужливо распахнутый глаз. Он резко развернулся, отпрянув в сторону. Оставленный без присмотра гвардеец отступал от двери из предбанника, до которой почти доскакал прикончить мелкого поганца. Но вместо пажа его встретила поднимающаяся на хвосте жирная змея о двух головах – далось оно Яльке! Понравилось вместо приличного зверья изображать из себя сказочных чудищ: скорей нелепых, чем ужасных. Но харангу хватило и того. Он даже не услыхал, как закончилась схватка за его спиной. Таймир покончил с ним, вытащил меч из осевшего тела и залюбовался волчицей, что, ворча, выпутывала застрявшую в красной тряпке лапу.

Он вдруг осознал, что в досадной его личине харанга нужда отпала. Ему куда, как легче задышалось. Быть собой – великое благо, что напоминает о себе, лишь потерявшись.

Тем временем, волчица вновь перекинулась девчонкой.

– Не вовремя ты это затеяла. Чего ж не подождала, не присмотрелась? Нам просто свезло, что ни один не заблажил достаточно громко.

– А вот и нет, – обиделась Ялька и стряхнула с ноги тунику пажа: – Там за дверью никогошеньки нету. А другие эти, – кивнула она на тела, – торчат шибко далеко. У той дальней стены, что против этой двери. Вон, слышишь? Сюда бегут. Кто им виноват, раз они, как дураки, затворяют за тобой каждую дверь? – тарахтела девчонка, покуда Таймир проверял заложенный ею засов на двери, что требовала подлинного штурма. – Бежим скорей! А то его вот-вот прихватит. Еще разорется на весь дворец.