– Извините, что вынуждена отвлечь. У Адмиралтейства срочное и не терпящее отлагательств дело к мисс Уайлдбриз.

Линдра щелкнула каблуками, вытянувшись возле двери. Как и прежде, форма сидела на ней безукоризненно, берет не сбился ни на дюйм, подбородок по-уставному смотрел строго вперед и немного вверх. Ринриетта машинально впилась в подлокотники своего архаичного неудобного кресла, может, только поэтому и усидела на месте.

– Я… слушаю вас… кхм… офицер, - даже язык от неожиданности не отнялся, не пересох, - Если я чем-нибудь могу вам…

– Боюсь, это приватный разговор, - отчеканила Линдра, глядя куда-то в потолок и вытянувшись как струна, - И я была бы вам благодарна, если бы вы могли принять меня наедине.

От ее голоса веяло холодом металла – как от форменных, с королевским вензелем, пуговиц на ее мундире. Она и выглядела больше как серебряный рупор, призванный донести высочайшую волю, чем как человек. Но если она хотела выглядеть бесстрастной и по-каледонийски отстраненной, то явно недостаточно подготовилась. Ринриетта машинально отметила несколько прядей, выбившихся из-под фуражки, а еще легкий румянец на скулах – признак того, что госпожа офицер преодолела весь путь быстрым шагом и только перед дверью успела немного отдышаться.

Кин так же розовела после долгого и утомительного пути на крышу…

Старик проявил несвойственную ему прежде сообразительность. Он поднялся и поспешно зашаркал к выходу, бормоча себе под нос что-то про злосчастную мельницу.

Линдра не спешила заговорить. Даже когда они остались наедине, она бесконечно долго разглядывала кабинет, уделяя внимание тем его деталям, которые не имели ни малейшего к ней отношения, и хмуря брови. Умение сохранять в любой обстановке холодную бесстрастность требовало много сил, а их у нее, кажется, сейчас было отнюдь не в избытке – Ринриетта заметила, что затянутые в перчатки пальцы, которым полагалось лежать четко по шву бриджей, немного подрагивают, нарушая общую картину. Да и во взгляде Линдры угадывалось определенное напряжение, слишком уж резко он перескакивал с одного предмета на другой, словно был бессилен зацепиться за что-то одно и лихорадочно перебирал все в комнате, по какой-то причине не касаясь самой Ринриетты.

– А у тебя здесь милая обстановка, - с деланно равнодушным видом заметила она наконец, - Похоже на какую-нибудь канцелярию.

Ринриетта смутилась. Несмотря на все ее усилия, контора выглядела столь же нежилой, как и в первый день. Не помогала ни купленная в лучших лавках мебель, ни изящные модели королевских шхун, расставленные на полках. Даже воздух здесь оставался сухой, застоявшийся, как бывает в заколоченных много лет корабельных отсеках.

– Мы, законники, предпочитаем деловой стиль, - немного сдержанно произнесла Ринриетта, - Но, возможно, мне следует немного оживить обстановку. Например, поставить сюда чучело акулы или что-нибудь в этом роде…

Лучший способ скрыть смущение и неловкость – дать рукам заняться каким-нибудь знакомым и привычным делом. Ринриетта бросила тоскливый взгляд на свои руки. Будь она на палубе «Воблы», им бы нашлась работа – они бы занялись чисткой пистолета или механическим завязыванием какого-нибудь сложного узла на первом же попавшемся шнурке. Но здесь, в окружении бумаг и писчих принадлежностей, они чувствовали себя так же неловко, как и их хозяйка.

Линдра кашлянула в кулак.

– Это к лучшему, с чучелом акулы в багаже возникло бы слишком много трудностей. А лишние вещи – лишние сборы.

– Сборы? Какие сборы?

– Тебе лучше уложиться в три четверти часа. Потому что через час ты должна быть в Верхней Гавани на вершине острова – со всем необходимым имуществом в чемоданах.

Ринриетта ощутила, как по кабинету распространяется ветерок – тревожный, холодный, норовящий забраться за пазуху и неприятно теребящий кожу, но в этот раз это не было проделками «Малефакса». Этот ветерок принесла с собой Линдра, он прятался в ее неуверенном взгляде, в ее подрагивающих пальцах, в ее манере разговора, еще более холодной, чем обычно. Но теперь, с первыми ее словами, он вырвался на свободу, заставив Ринриетту машинально поежиться – температура в кабинете мгновенно упала на несколько градусов.

– Во имя Розы Ветров, Кин! Прекрати вести себя как чертов ледяной голем! – Ринриетта первой набралась смелости посмотреть Линдре в глаза, - Я думала, я приговорена к Ройал-Оуку навечно. А теперь ты являешься ко мне и предлагаешь паковать чемоданы? Это что, ссылка?

Линдра вздохнула и несколько секунд молчала, бессмысленно теребя форменный ремень. Кажется, это помогло ей собраться. По крайней мере, Ринриетте перестало казаться, что при каждом движении из-под мундира донесется скрип шестерен.

– Это не ссылка, Рин. Скорее, путешествие.

– Я не готовилась к путешествию, - медленно произнесла Ринриетта, - Что это значит?

– Это значит, что ты покидаешь Ройал-Оук. Возможно, на долгое время. Во имя копченой трески, Рин, хоть раз сделай что-то так, чтоб мне не пришлось тебя упрашивать! Собери чертовы вещи и несись угрём в гавань! Если хочешь, я помогу тебе упаковать чемоданы…

Она быстро теряла контроль над своим телом. Руки силились вернуться в привычное положение по швам, но лишь слепо тыкались в портупею, словно позабыв свое место. В отличие от Ринриетты, у Линдры не было возможности спрятать их под стол. И, судя по тому, как дрогнули губы, ледяная корка, покрывавшая Киндерли Ду Лайон истончалась даже быстрее, чем ледяные оковы на такелаже корабля, стремительно опускающегося сквозь облака.