Маккензи хмурит брови, ее губы сжимаются. Она скрещивает лодыжки с моими бедрами.

— Это ужасно.

— Но так и было. Но в ту ночь мы не досмотрели игру до конца. Я позвал их с Джеком на ужин, потому что стало ужасно холодно. Мы отыскали одно теплое местечко. Если честно, в тот вечер для меня возник более интересный повод, чем игра.

В моем желудке начинает подниматься желчь. Я сглатываю металлический привкус во рту. Сейчас так спокойно сидеть рядом с Маккензи. Она не пытается убежать от меня. Не хочу снова потерять ее. Но, обманывая, ты всегда знаешь, что правда все равно откроется. Рано или позже.

Я заставляю себя продолжить:

— Влюбиться в нее было довольно несложно. Никогда в своей жизни я не чувствовал себя подобным образом с другим человеком. Вскоре мы стали жить вместе, что выводило из себя моего отца, но, видимо, не достаточно сильно, как тогда, когда мы объявили, что помолвлены.

— Вау! Постой! — Маккензи плещет руками. — Так вы поженились?

Я скрещиваю пальцы, опустив взгляд на них.

— Мы поженились вскоре после того, как я окончил Гарвард. Отец был в ярости. Он даже грозился отказать мне в трудоустройстве на фирме Вайзов и оповестить Ассоциацию. Конечно, мы оба знали, что он так не поступит. Фирма его детище и наше наследие. Он никогда не сделает ничего, чтобы запятнать наследие.

Маккензи качает головой в изумлении.

— Я не могу поверить, что ты был женат и ничего не рассказал мне, — она садится, выпрямившись, притягивая ноги к груди. Хмурится, размышляя над тем, что я ей рассказываю. — Итак, — начинает она, предлагая мне продолжить. — Как все это связано с твоим уходом и с тем, что ты сказал мне на стоянке?

Я сажусь, повернувшись к ней корпусом, поджав ноги в индийском стиле.

— Это все дальше. Ты ведь хотела услышать все с самого начала.

Уголки ее губ дергаются в слабом подобии улыбки.

— И правда. Извини, что прервала.

— Да ладно, — шепчу я, откинувшись назад и вытянув руки. Я продолжаю:

— Сначала мы были очень счастливы. Ровно до тех пор, пока не узнали, что она беременна, — приходится подавить рыдание, готовое обогнать мои слова. Все равно я не могу избавиться от того, что сделал, и неважно, насколько сильно отец прикрыл меня.

Приходится вытереть слезы, стекающие по моему лицу. Стыдно. Я закрываю лицо. Когда сталкиваешься с демонами прошлого, всегда непросто. Маккензи подается вперед и убирает мои руки от лица.

— Что произошло, Энди? — зовет она.

Ссутулив плечи, я отворачиваюсь. Слезы текут более свободно. Теперь я уже не пытаюсь их сдерживать. Плотина в моей душе прорвалась и нет никаких сил остановить поток. Слова бессвязно льются изо рта в потоке признаний.

— Это произошло в конце февраля. Ребекка перехаживала два дня и чувствовала себя совершенно несчастной. Я допоздна засиживался в офисе, пытаясь наверстать время, так как я хотел взять отпуск после рождения ребенка. Отец подарил мне папку для старшего юриста. Я никому не говорил, что совершенно не готов взять на себя такую нагрузку. Я пытался бороться с этим.

Гордость взяла верх. Я положил слишком много времени на дела и в связи с этим мой брак затрещал по швам. Мой отец должен был лучше подумать, прежде чем назначать меня старшим юристом. Но, видимо, он хотел заставить меня бороться. Сейчас я это понимаю. Назначая меня, он наказывал меня за неповиновение. Чего он не мог предугадать, так это моего желания доказать, что он ошибался, ему и всем остальным, кто еще сомневался. Я должен был доказать, что столь же хорош и достоин имени, которое ношу.

Я никогда не забуду ту ночь. Никогда за всю свою жизнь. Я был вдали много дней, разгребая те дела, и на сон мне оставалось лишь часа три. Отношения между мной и Ребеккой становились все более напряженными. Я бы предположил, что это случилось из-за моего столь долгого отсутствия. Мы пришли на день рождения Гэвина в дом моих родителей. Между тем мой отец был в редкой форме недовольства качеством моей работы. Такое чувство, что я стоял перед выбором между Эйденом и Ребеккой всю ту ночь. И я выпил. Ну, может, стаканчика два, — холодный смех вырывается сквозь поток слез. — Тогда еще я мог справиться со своим пристрастием к алкоголю. По крайней мере, я так думал.

Слова плавно льются. Неважно, как сильно я пытаюсь остановить рыдания, они становятся все безудержнее.

— К концу ночи я был таким измотанным и расстроенным, — я молчу. Всхлипы сотрясают мое тело, как и все, что почти в течение семи лет я пытаюсь скрыть. — Я не должен был садиться за руль в ту ночь, — закрываю глаза. Ужасно как их жгло непролитыми слезами. В своей голове мне все виделось настолько ясно, как будто произошло только вчера. — Пока мы ехали домой, я сказал Ребекке, что опять оставлю ее одну и поеду в офис. Было очень поздно, но столько дел нужно было еще переделать. Она взорвалась. Она обвинила меня в измене. Она кричала, что больше неинтересна мне, потому что толстая и беременна. Я пытался объяснить ей, какое сейчас на меня оказывается давление, но она не хотела меня слушать.