– Не смейте. Я люблю эти чертовы ботинки.

– Обещаешь больше не бросать их в меня?

– Обещаю. Клянусь.

– Обещаешь весь вечер быть хорошей девочкой?

– Лучшей.

– Ты позволишь мне сейчас трахнуть тебя, если я отдам тебе ботинок?

Элеонор открыла рот и захлопнула его. Он серьезно? Серьезно или нет...

– Ни за какой армейский ботинок в мире.

Кингсли вытянул ботинок в окно и принялся ждать.

– Выбрасывайте, - сказала она.
– Тут становится чертовски холодно.

Кингсли поднял окно и отдал ей ботинок.

– Вы возвращаете его?
– Она быстро натянула его, пока Кингсли не передумал. В будущем ей придется быть умнее, оставаться начеку.

– Ты прошла тест.

– Какой тест?

– Я люблю проверять новых людей, приходящих в наш мир. Я сажаю их в мой «Роллс-Ройс» и пытаюсь соблазнить. Победители говорят нет. Проигравшие - да. Но так как я все равно их трахаю, побеждают все.

– Почему согласие - это проигрыш?

– Потому что, соглашаясь на секс с незнакомцем без обсуждения табу, желаний, защиты и безопасности, ты, скорее всего не готова к нашему миру. Сабмиссив чрезмерно стремящийся угодить доминанту, может быстро попасть в передрягу в моем мире.

– Значит, я прошла?

– Один тест.

– А есть еще?

– Много. Подожди, пока он наденет на тебя собачий ошейник. Не терпится увидеть, как ты отреагируешь на этот тест.

Элеонор уставилась на него.

– Я не буду носить собачий ошейник.

– Он уже выбрал один.

– Сорен?

– А кто же еще?

– Собачий ошейник? Вы издеваетесь?

– Зачем мне это? Ошейники играют важную роль в нашем мире. Знак принадлежности. Так что воспринимай это как комплимент. И после того, как ты примешь его как подарок, можешь помахать для него своим маленьким хвостиком.

– Он говорил, что вы дьявол.

– Он так говорит только потому, что знает, какой я настойчивый.

Он поднял руки к голове и двумя пальцами изобразил рога. Элеонор взорвалась от смеха.

– Кингсли, вы мне нравитесь. Как бы мне этого ни не хотелось.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал центр ладони. В этот раз без обнюхивания пальцев.

– Это чувство, ma petite, полностью взаимно.

Они подъехали к особняку Кингсли, и он проводил ее внутрь.

– Кто это, Кинг?
– Потрясающая латиноамериканка в облегающем белом платье спустилась по лестнице. Она быстро поцеловала Кингсли в щеку.
– Милая униформа, - обратилась она к Элеонор. Это прозвучало как искренний комплимент, а не сарказм.

– У нас сегодня эдж-плей. Учитель и студент. Я позволю тебе смотреть, но это ее первая ролевая игра.
– Кингсли провел ладонью по попке Элеонор.

– Может, в следующий раз?
– предложила женщина, подмигнув и еще раз поцеловав Кингсли.
– Я буду играть ее сестру, и вы можете наказать нас обоих за плохое поведение в классе, мистер Кинг.

Женщина ушла, соблазнительно покачивая бедрами на каждом шаге.

– Эдж-плей?
– спросила она.
– Это то самое?

– Здесь все то самое, - ответил он. Кингсли еще раз похлопал ее по попке.

Она думала о том, как найти нож и исполосовать эту болтающуюся, хватающую за задницу руку, но слово «сестра» напомнило ей о вопросе, который она хотела задать.

– Могу я задать странный вопрос?

– Я могу на него не ответить, но спрашивать можешь, что угодно.

– Это была Элизабет?
– спросила она, и он взял ее под руку и повел вверх по лестнице.

– Элизабет? А что с ней?

– Сорен сказал, когда он был женат на вашей сестре, он изменял ей с кем-то. Ваша сестра увидела, как он целовал кого-то, и убежала, и тогда...
– Элеонор чувствовала себя неловко, поднимая эту тему, но она должна была знать.
– Сорен не сказал, с кем изменял, только то, что он любил ее.

– Он сказал, что любил ее?

– Вроде того. Я продолжала думать, почему он не сказал мне, кто она. А потом он рассказал о себе и Элизабет, когда они были детьми... и ваша сестра, приехала к вам в школу. Школа была только для мальчиков, но они позволили ей приехать. Почему?

– Потому что она была родственницей.

– Верно, - произнесла Элеонор и замолчала. Кингсли больше ничего не сказал.
– Я спрашиваю, была ли Элизабет той, с кем Сорен изменял вашей сестре? У них было испорченное детство. Они были одинокими. Инцест или нет, мне все равно. Это единственный ответ, к которому я пришла. То есть, что еще могло шокировать вашу сестру так сильно, что она... понимаете.

– Покончила с собой?

– Да. То есть, увидев, как ее муж целует собственную сестру? Это кого угодно шокирует до смерти.

– Оui, может.

– Я хочу знать, кого он так любил, что изменял жене. Мне нужно знать, и я хочу знать.

– Понимаю, - ответил он.

– Но вы не ответите мне?

– Пока нет, - сказал он с улыбкой на губах. – Возможно, со временем. Но я скажу тебе вот что, ты на правильном пути. А теперь, пойдем со мной.

Кингсли сопроводил ее в комнату в конце коридора на втором этаже.