– Ты адрес можешь назвать? – спросил Марк строго, вывернув на трассу.

– Там рядом парикмахерская «Елена».

– «Елена» значит, – Марк закивал головой, хотя захотелось застонать, но при этом он угадывал, что скорее веселится, чем злится. – А ларек шаурмы рядом есть? Тоже очень поможет.

– Ты голоден?

– Алис, ты серьезно?

– Нет, – и она засмеялась, довольная, что он попался, и потянулась к кнопке, чтобы приоткрыть окно. – Я не идио… не дура, как ты тогда сказал.

– Нашла, что запомнить, – выдохнул Марк. – Лучше бы адреса так припоминала. По твоим описаниям можно в область скататься, причем в соседнюю.

– Ты просто не понимаешь, я же объясняю…

– Стоп. Мы поедем к вокзалу другой дорогой, потому что твоей не существует, а уж оттуда ты попробуешь показать что—нибудь связное.

– Ладно, – она кивнула так, словно делала ему одолжение, – но мне завтра рано вставать.

– У тебя смена? Можешь опоздать.

– На час? – тут же уточнила Алиса.

– Тебе хватит?

Она закивала и не стала прятать счастливую улыбку, как будто он поднял ей зарплату в пять раз. Марку стало неловко, и он коротко кивнул и отвернулся, сосредоточившись на дороге. Та короткими перебежками ныряла от фонаря к фонарю, неустанно передавая эстафету, и радовала простором. Машин было совсем мало, а светофоры мигали желтыми разрешающими огоньками как на подбор.

– У меня вообще хорошая память, – неожиданно добавила Алиса, вернув разговор на пару реплик назад, – отличная даже. Но это касается только того, что я выучу специально. Как стихотворение, например, или легенду.

– Ты сейчас о работе на Ганса?

– О ней нельзя говорить.

Уже всё сказала. Марк почти не использовал «глухонемых» связных, которые не понимают, что происходит и могут сообщить лишь заученный текст, который вбили им в подкорку, Марк все же строил бизнес по—другому. С помощью четкой структуры звеньев, где на каждом уровне был свой доступ к информации, одни знали больше, другие меньше, третьи почти ничего, но, если кто—то говорил от его имени, то представлял себе картину и не шаблонным наброском.

Хотя Марк понимал логику парней Ганса, смотря на Алису. Глупая и наивная девица, которая выглядит старше своих лет и которая, если поверить про стихотворение, имеет способность запоминать тонны информации, не путая детали. Отличное умение в правильных руках… А еще она неустроенная и никому не нужная, так что чистый праздник для подпольного хэдхантера готов. Марк следом предположил, что у нее вряд ли найдутся родные, а, если найдутся, то тем давно плевать, а значит нет ни зацепок, ни корней. Перекати—поле, как есть.

– Работа в Пиранье мне больше нравится. Дни похожи и на одном месте, это успокаивает… И потом можно брать косметику, мне девочки разрешают, только подшучивают постоянно.

– И никто не обижает?

– Нет.

Качнула головой и вновь отвернулась к окну. Врет.

Их молчаливая идиллия рассыпалась у проклятого вокзала, который огромной коробкой из стеклоблоков придавливал железнодорожные пути. Марк в третий раз перестроился, огибая современное здание с подсвеченным ярким светом электронным табло, пытаясь найти нужный поворот. Путь от вокзала грозился занять больше времени, чем до него, потому что ничего в описаниях Алисы не поменялось. Сумбур и противоречащие посылы.

Головой он понимал, что ночью сложнее ориентироваться, а девчонка новенькая, но все—таки к такому уровню топографического идиотизма оказался не готов. Она показывала на поворот и уверенно кивала головой, но стоило повернуть, как на ее личике зажигалось искреннее удивление. Марк даже уже не смотрел на нее, по одному дыханию научился понимать, что еще петлять и кружить.

– Ты из села? – не выдержал он. – Трудно придется в миллионнике.

– Ты же как—то выжил.

В конце концов, он понял, что она путает стороны. Поэтому вернулся на главную дорогу и по мосту объехал вокзал, чтобы оказаться за ним, где как раз толпились неблагополучные спальники из облезлых панельных девятиэтажек, к которым постепенно подкрадывалось снобское презрение. Раньше так смотрели на убитые временем хрущевки, а теперь подходило время вот таких старых панелек почувствовать себя пережитком и городским дном.

Ведь город разрастался и обустраивался, строительные краны маяками торчали то тут, то там, но в таких местах время как будто остановилось. Причем на печальной ноте… И первая линия кварталов представляла собой пеструю цепочку из ломбардов и кредитных точек под убийственный процент. Марк начинал в одном из таких, ездил по драгоценным клиентам и навязывал лютый сервис из толчков и тычков. Беседовал по душам, выбивал долги, обещал сжечь квартиру. Тогда он и выучил город до последнего закоулка, как будто полжизни таксовал.