– Слушаю.

– Извините, Георгий Петрович, я не предупредил вас. Мы вынуждены были уехать. Моя мать заболела, я не могу ей помочь. Пожалуйста, навестите ее в Питере, я перечислю вам сейчас же за прошедший месяц и за командировку все расходы, гостиницу, перелет, как обычно, с бонусом. Она там совсем одна, а я...

– Простите, Валерий Михайлович, - робко вставил доктор, - вам разве не сообщил отдел кадров?

– О чем?

– Я больше не работаю на вас. Простите. К сожалению, обстоятельства не позволили мне проинформировать вас лично.

– Почему?!
– глаза Черкасова превратились в узкую щелку, губы в одну тонкую, злую линию, к щекам прилила кровь. Он даже не знал, что именно этим похож на мать.

– Семейные обстоятельства вынуждают меня отказаться от работы...

– Нет!
– перебил его Валерий, почти рыча.
– Почему?!

Айболит помялся и всё-таки выдал:

– Я слишком дорожу репутацией, Валерий Михайлович, и честью... Боюсь, она не совместима с работой на вас. Простите.

– Ясно. Зарплату вы получите без задержек.

* * *

Не помня, как, Валерий добрался до коттеджа. В голове царил хаос, от безудержной пьянки и желания нарваться на неприятности Черкасова удерживала лишь одно: Варя, как якорь - утлое суденышко в шторм. Она его простила за то, от чего воротили нос другие. Она приняла его со всем свинством и грехами - такого, как есть. Безусловно. Даже мать не смогла... А он, он извинится, хоть бы и на коленях. Да, он осознал, что был слишком груб - это от неожиданности. Он расскажет ей всё, и она поймет. У неё есть дар - понимать, несмотря ни на что. Варя сказала, что любит его, а сейчас душе только это и нужно было: принятие, доброта и отсутствие осуждения в голосе. Как умирающему в пустыне глоток воды. Ника, эта глупая блондинка, была права насчет Вари: таких не бывает! Как он мог не понимать, не оценить? И было совершенно все равно, больна ли Варя психически. Да пусть верит в эти кармы и перерождения, пусть молится всем богам, может, и ему легче станет. Пусть только будет, ведь почти невозможно дышать и сердцу биться.

Валерий распахнул калитку, пробежал по мощеной дорожке и влетел в коттедж. Внутри было до-странности тихо, элегантная обстановка превратилась в хаос: мебель местами перевернута, бумаги разброшены. Зеркало разбито графином и стеклянная столешница превратилась в груду осколков, они были повсюду, сверкали на солнце у бассейна, заграждали путь в дом. В глаза бросились капли крови на кусочках стекла. У входа в кухню валялись совершенно неуместные здесь, забитые продуктами сумки из супермаркета.

– Варя! Где ты? Варя!
– закричал Черкасов, теряя остатки самообладания.

Обернулся и почувствовал резкую боль в сердце - на стене веранды чем-то красным было выведено:

«Ты не найдешь ее, урод!»

Валерий нащупал рукой стену, а другой схватился за сердце, чувствуя, как подкашиваются ноги.

– Эй-эй, ты чего?
– послышался сзади голос Сергея, и тот подхватил падающего шефа.

– Они добрались до нее...
– прошептал Черкасов, мертвея.

– Расслабься, они опоздали, - сказал Ларин и протянул скомканную, будто из мусорной корзины, бумажку.
– Вот, нашел в твоей спальне, сквозняком под кровать сдуло. Хорошая чуйка у этих баб, ничего не скажешь.

Валерий сграбастал лист бумаги мокрыми от волнения пальцами и впился глазами в строки, написанные неровным женским почерком.

«Валера!

Я уезжаю. Прости, я не смогла вовремя почувствовать, что всё, что пора ставить точки над «i». Я уже говорила, но повторюсь еще раз: я не виню тебя ни в чем. Я искренне желаю тебе счастья. Не ищи меня, пожалуйста, и считай наш договор расторгнутым.

Варвара Невская».

И приписка ниже:

Это писала Ника по Вариной диктовке. Она слишком добра к тебе. Как ты, сволочь, мог так поступить с ней?! Очень жаль, что ты скрылся от полиции, и жаль, что я не могу расцарапать твой фейс. Но мне подруга дороже мести. Чтоб тебе, гад, ночами снились кошмары! И в реале тоже. Урод!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

– Они попросили меня купить еды, список написали. Я даже не подумал, ведь правда надо было что-то есть...
– оправдываясь, пробормотал Сергей.
– Меня не было меньше часа, а их и след простыл. Но, видимо, на удачу. Кто-то приходил сюда после них.

– С чего ты взял? Может, это их прощальный подарок?
– спросил Валерий, глядя на надпись на стене.
– Стилистика одна и та же: урод-урод. Никакого разнообразия.

– Да нет, почерк на стене другой. Мужской, курица-лапой, - возразил Ларин.
– И вот что еще я подобрал на осколках.
– Он протянул фотографию, сделанную с того самого ночного видео, на которой голый Черкасов был перечеркнут двумя красными полосами.
– У девушек этого фото быть не могло. Это тебе послание.

– Сколько корреспонденции! Черная метка. А ля Шиманский, - процедил Валерий.
– И «пошел в задницу» а ля пионерка.
– Еще сильнее скомкав письмо, он со злостью швырнул его в бассейн и поднял на охранника тяжелые, пустые глаза. Вдруг по лицу Черкасова расползлась безумная, страшная улыбка, достойная Бэтменовского Джокера.
– А что тебя, Ларин, держит рядом с уродом и извращенцем? Деньги? Скажи, сколько тебе отстегнуть?! Скажи, и я не буду тебя неволить. Вали, куда хочешь!

– Успокойся, Валера, - Сергей положил руку боссу на плечо.