– Что ты сказала, когда мы ехали? – вдруг спросил Колин, странным здавленным голосом.
– Ты так и не ответила. Я помню, как звучит «голубь». И это было что-то другое. Что? – мужчина сглотнул и убрал руку со спинки, но только для того, чтобы кончиком пальца провести по золотой цепочке, тянувшейся от серьги, по щеке, до маленького колечка в носу. Потом его большой палец коснулся уголка ее губ, и Хиран с удивлением отметила, что не только ее пальцы дрожат.
– Скажи мне. Давай, принцесса. Мне надо, что бы ты что-то сказала. Повтори, что ты сказала тогда.

– (мери пьяр) - как завороженная, повторила Хиран, чувствуя тепло его пальцев своими губами.

– Что это значит?

– Любовь моя…

Он дернулся, резко отстранился, откинулся на своем сиденье. Закрыл глаза.

Хиран хотела бы отвести глаза и не могла. Только обняла себя за плечи, хоть в машине и было жарко по ощущениям. Ее браслеты тревожно звякнули, бессовестно выдавая уязвимость хозяйки.

– Это было бы так просто, принцесса. Полюбить тебя, - снова посмотрев на нее, произнес муж.
– Ты хоть понимаешь, какое ты искушение. Ты что-то сделала со мной… Я думал, что никогда уже не захочу… не знаю. Брака. Жену, и тем более любви. И даже сейчас, я понимаю, что это безумие. Ты совершенно не та, которая могла бы быть со мной. И, тем не менее, ты здесь. Моя жена. И это все о чем я могу думать. Тебе холодно?

Хиран покачала головой.

– Почему? Почему я не та?

– Дело не в тебе, Хиран. Во мне. В том, кто я такой.

– Я не понимаю…

– Я знаю. Пошли, - он быстро вынул ключи зажигания, открыл дверцу и выбрался из машины. Пока Хиран пыталась трясущимися руками подобрать складки свадебного сари, муж уже обошел автомобиль и открыл дверь с ее стороны. Взял ее за руку и помог ей покинуть салон.
– Пойдем, не бойся ничего.

Она и не боялась. По крайней мере, не Колина. Но неприятное волнение охватило ее, когда они поднялись в квартиру и Колин, усадив ее на диван, сам устроился напротив, на низком столике рядом с диваном. Он предложил ей что-то попить и спросил не голодна ли она, но Хиран не смогла бы сейчас даже сделать глоток воды, горло сжимало от дурных предчувствий.

– Кто твой отец, Хиран?

Она ожидала что угодно, но только не вопросов о родителях. Образ отца болью отозвался в груди. Хиран все это время запрещала себе думать о доме. Об отце и бабушке. О том, как бы она хотела, чтобы во время ее свадьбы с Колином ее близкие были рядом. Нет лучшего подарка для дочери к свадьбе, чем теплые ладони отца, обхватившие лицо невесты, когда тот дает ей свое благословение.

Хиран на миг задержала выдох, чтобы слезы не выдали ее тоски по дому и отцу. Но муж ждал ответа и она выдохнула. Постаралась говорить спокойнее.

– Нараян Бхаскар Притвирадж.

– Чем он занимается?

– Наша семья владеет плантациями тростника. Еще есть ткацкие фабрики и магазины по продаже национальной одежды.

Колин кивнул, словно подтверждая собственные предположения. Встал и отошел к кухонному столу, прислонился к столешнице, упираясь в нее руками.

– А мой отец насильник, загремевший на немалый срок в тюрьму, где был зарезан во время бунта заключенных. Я сын шлюхи и преступника, вот кто теперь твой муж, принцесса. Я был женат, и она оказалась достаточно умна, чтобы сбежать от меня со всех ног. Сказала, что у меня дурная наследственность, и она не хочет, чтобы я был отцом ее детей. Вот так. Можно ли ее судить? Нет. Я тебе не пара, Хиран. Потому что ничего не изменит того, кто я. И того, кем были мои родители. Если Арун или даже твой отец, например, обанкротятся, они будут нищими, но навсегда останутся с бессмертной печатью благородного происхождения. А я, сколько бы ни заработал денег так и останусь грязью под вашими сандалиями.

Глаза жгло, наверняка от черной подводки на глазах, которая размокнув, раздражала глаза. Хиран честно пыталась вслушиваться в страшные слова, которые произносил ее муж, но почему-то они то и дело сливались в монотонный гул. Но за то она отчетливо улавливала боль мужчины и горечь разочарования, что сейчас хорошо просматривались в чертах лица, в опущенных плечах, в сжатых кулаках. Он на мгновение отвернулся, а когда снова посмотрел на Хиран, то она накинула на голову конец свадебного сари, и отвернулась, боясь, что Колин увидит ее слезы.

– Не плачь, Хиран. Оно того не стоит. Я этого не стою, принцесса. Ты чудесная. Ты как мечта. Я только хочу сказать, что возможно, ты просто этого не разглядела. Ты не видишь того, что очевидно. Меня не за что любить. Все свое детство я занимался тем, что воровал в супермаркетах пиво и сигареты для матери, которой было на меня плевать, да таскал крекеры с барных стоек кафе и баров. У меня есть этот гараж, эта убогая квартира. И я не вижу ничего хорошего в том, что будет завтра. Я вообще не собирался подпускать к себе кого-то так близко. Я не доверяю себе, не доверяю людям и тем более женщинам. Ты - исключение. Это сумасшествие, искушение, перед которым я не смог устоять. Понятие не имею, как ты это делаешь. Что в тебе такого, отчего я за несколько дней наделал столько невообразимых вещей.

Мы муж и жена, но я все еще считаю, что это плохая идея. Но ты не должна плакать или волноваться. Я позабочусь о тебе и никому не дам в обиду. Ты останешься столько, сколько захочешь. Но когда захочешь уйти, я не стану тебя держать. Не потому что не желаю видеть тебя рядом с собой, а потому что у меня нет права удерживать тебя.

Он смотрел на нее колючим взглядом, а Хиран не могла произнести ни слова. Слишком мало времени, чтобы во всем разобраться и что-то понять. Слишком противоречивым казалось все сказанное мужем. Она совсем, совсем не знала своего мужа. Но для нее это не имело значения. Потому что у нее теперь была вся жизнь, чтобы узнать его. А если она не сможет в этой жизни, то у них в запасе есть еще семь. И ему не придется ее удерживать, потому что она и сама никуда не собиралась.