– Анна, не кипятись. Зверобой скорее всего оговорился. Никто тебя никуда посылать не будет, а если и пошлет, то только за нужными вещами. Так что…

Как именно Драмир хотел закончить свою речь, мне так и не удалось узнать, так как в этот момент прозрачный воздух доносит до нас волчий вой. Резкий, отчаянный. Так может провести ножом по кафельной плитке безумный маньяк, когда подкрадывается к жертве. У меня поджилки где-то под печенью покрываются инеем.

– У вас тут водятся во-волки? – я не в силах сдержать икоту.

– Нет, во-волки у нас водятся чуть дальше. Это, скорее всего перевертень заблудился. Надо бы ему объяснить, что сюда нечего соваться.

Драмир подбирается, словно гепард перед прыжком. Лицо становится строгим, как у директора школы перед отчетной комиссией. Из ножен на поясе он вытягивает длинный сверкающий нож, больше похожий на короткий меч римлянина. Зверобой вытаскивает стрелу и кладет её на тетиву лука. Он ещё больше становится похож на инопланетное существо из «Аватара». Мужчины вышли на тропу войны. Прямо заглядение!

Я же оглядываюсь по сторонам и поднимаю замшелую корягу. На всякий случай. Коряга скользкая и липкая. Кора слезает коричневыми лопухами.

– А кто такой перевертень? – шепчу я вовсе не потому, что страшно, а потому что… тихо как-то в лесу стало.

И в самом деле – птицы смолкли, ветви перестали переплетаться между собой и потрескивать. Трава прекратила шелестеть. Даже ветер спрятался в кусты боярышника и не показывался оттуда. Вой прозвучал ещё ближе. Я крепче сжимаю деревяшку. Зубы выбивают чечетку. Из маленького дупла вылез черный усатый жук, похожий на нашего управдома. Он очумело крутит башкой и прячется обратно, ну вылитый Семен Павлович.

– Перевертень – это оборотень. Человековолк. Если кинется из кустов, то падай и закрывай голову руками. Может, не укусит, а всего лишь пнет пару раз, – советует Драмир.

Ага, вот только пинка оборотня мне для полного счастья не хватает. Фигушки! Перехватываю корягу на манер бейсбольной биты и внимательно оглядываю кусты. Вдруг и взаправду выпрыгнет?

Вой раздается справа от нас. Раздается так близко, будто оборотень сидит в дупле вон того здоровенного дуба и воет в мегафон. А после тракторное рычание доносится уже с другой стороны, из кустов бузины. У меня внутри не только поджилки холодеют, а вообще все внутренности слипаются в один кусок льда. Ещё икота появляется, будто мало других забот.

– Ма-ик-альчики, не оста-ик-авляйте меня, пожалуйста.

– Конечно-конечно. Мы и тебя не оставим и его защитим. Перевертни сейчас вымирают, беречь нужно. Вдруг ты его поцарапаешь? – улыбнулся Драмир.

Так бы и пнула его за такие слова. Вот видит же, что меня колотит от страха, словно Паркинсон принял в свои объятия и не отпускает. Вредный какой. Но я сдерживаюсь, лишь делаю шаг ближе к ним. Всё же ближе к мужчинам. Зверобой шарит по кустам глазами, тетива звенит тоненько-тоненько, как беременная комариха при родах.

– Не мешайся под рукой, и не стой под стрелой. Если хочешь быть полезной, то возьми и песню спой, – шипит в мою сторону Зверобой.

– Че-ик-его? – я чувствую, как от удивления брови взлетают к корням волос и путаются в прядях.

– А чего? Музыка их успокаивает. Давай какую-нибудь колыбельную? Вдруг усыпишь зверюгу? – пожимает плечами Драмир. – Я бы сам спел, однако пою громко, но противно. От такой колыбельной хочется не уснуть, а утопиться.

Я смотрю на этих людей и понимаю, что они это говорят вполне серьезно. А рычание меж тем становится всё ближе. Оно обволакивает нас и звучит со всех сторон, как музыка в кинотеатре. Судить по звуку – оборотень размером со слона. И клыки у него должны быть с мою руку величиной. Песню им? Будет им песня.

– Скрылось солнышко за лесом,

Последний луч ушел за край.

Пушистый котенок споет тебе песню,

Баю-бай, баю-бай, баю-бай.

Я не могу ручаться за свой голос, но он у меня так предательски дрожит, что я почти ощущаю, как голосовые связки бьются друг о друга. Зато допеваю куплет до конца. Вы не представляете – рычание смолкает. Может, от удивления.

Драмир и Зверобой переглядываются, удивленно смотрят на меня и… сгибаются от хохота.

– Анна, мы же пошутили! Аха-ха-ха-ха! Ну и горазда же ты пищать…

Краска кидается в лицо. Ух, как я сейчас на них зла! Набираю в грудь воздуха, чтобы отчитать этих шутников, и тут же весь расходую на дикий визг. Нет, не просто так, а потому что на меня с расстояния в пару метров прыгает серая туша.

21.02

Краска кидается в лицо. Ух, как я сейчас на них зла! Набираю в грудь воздуха, чтобы отчитать этих шутников, и тут же весь расходую на дикий визг. Нет, не просто так, а потому что на меня с расстояния в пару метров прыгает серая туша.