Огромный серый волчара падает в травушку-муравушку и зажимает огромные уши лапищами. Хотя, какой это волчара? Скорее мутант какой-то, вроде черепашек-ниндзя. Только не черепаха, а волк. Я продолжаю упоительно назвизгивать.

С большого дуба падает скворец. Очумело оглядывается по сторонам, видит меня и крутит крылом возле виска. Похоже, что пытается честь отдать. Откуда-то издалека доносится крик:

– Анна-а-а, пре-е-кра-а-ти-и!

У меня как раз заканчивается воздух в груди, но энтузиазма ещё много, поэтому я ещё раз глубоко вдыхаю и слышу, что крик раздается уже рядом:

– Анна! Перестань!

Я невольно выпускаю воздух – лети, родной. Кто же это смеет меня отвлекать от заслуженного визга?

Оказывается, что я немного перестаралась… Совсем чуть-чуть. Мои спутники лежат в той же самой позе, что и напавший получеловек-полуволк, но в отличие от него они ещё и шевелятся. Нападавший же не подает признаков жизни, если не считать тонкую струйку слюны, стекающую из пасти.

– Я увлеклась?

– Да уж, волчик был немного туп. Лучше б врезался он в дуб, чем на тебя из кустов прыгать. Поможешь нам заныкать труп? – чуть заторможено отзывается Зверобой.

– Как труп? Я же совсем немного покричала, – я растерянно оглядываюсь на Драмира.

– Чего ты на меня смотришь? Я не из Гринписа, так что ругать не буду. Голосище у тебя знатный, до сих пор в ушах звенит. А вон тому соловью ты и вовсе нанесла контузию.

Я оборачиваюсь на сбитую птицу. Птаху рвало на родину. То есть тошнило на дуб. Малоприятное зрелище, мне даже стало немного стыдно. Зато радуюсь, когда серый оборотень шевельнулся. То есть сперва радуюсь, а потом с тихим поскуливанием прячусь за Драмиром и его другом.

– О как, а он оказывается живой. Ну ничего, сейчас чик! и станет мертвым, – Драмир с хищным оскалом начинает приближаться к перевертню.

Получеловек-полуволк мотает лохматой башкой так сильно, что блохи разлетаются с крайне недовольными криками. Точно также болтает головкой и контуженый соловей.

– Не надо сик, – жалобно просит оборотень

– Чего не надо? Каких сик? – переспрашивает Драмир, поигрывая кинжалом, как завзятый абрек перед приготовлением шашлыка.

– Да не сик, а сик!

– Да каких сик-то?

– Не каких, а какого – вообсе никакого сик не надо.

– А-а-а, – догадываюсь я. – Это у тебя такой дефект дикции? Сепелявись?

– А ты сего дразнисся? Попробовала бы поговорить с такими зубисями, я бы на тебя посмотрел. Эй, мусина, убери свой носик, а то я боюсь. А когда я боюсь, то насинаю плохо пахнуть.

Жлобина больше двух метров ростом, зубищи, как мои пальцы. Лапищей может меня пополам переломить… и боится.

– А чего ты сам бросаешься на людей? Чего ты пугаешь? – грозно нахмуриваюсь я.

Когда я грозно нахмуриваюсь, то даже сама себя иногда пугаюсь. Волчара тоже задрожал.

– Страсно было, вот и ресил напугать. А ты виссять насяла… Птиську мою контусила… – огромная лапища любовно гладит серые перышки. Соловей шатающейся походкой забирается на лапу оборотня и пьяно добирается до плеча, где без сил падает на спину.

– В самом деле, Анна. Надо всё-таки аккуратнее. Не на продавца помидор кричишь, а на реликтовое существо. Их беречь нужно, чуть ли не на руках носить, – хмыкает Драмир.

– Я не хотела. Так само получилось. Чего оно само на меня как выскочит, как выпрыгнет. И «птиська» его сумасшедшая, и сам он дурак, хоть и оборотень, – обижаюсь я на такие несправедливые замечания и отворачиваюсь от неблагодарных мужчин. Для них же стараешься, а они…

– Ты как, бедолага? – с участием спрашивает Драмир.

– Усе лучсе. Вот только не крисите больсе, посалуйста, – умоляющим голосом произносит оборотень. – А то птиська тосе пахнуть будет.

Я фыркаю. Нет, мне птичку жалко, но если вспомнить, как эта зверюга выла и пугала нас… Я отхожу с видом оскорбленной королевы. С таким же видом срываю малину и бросаю её в рот. Вот так вот я умею кусать…

Да что же за день-то такой сегодня? Вместе с ягодой ко мне в рот попадает клоп. Кто пробовал на вкус это насекомое, тот поймет, что я в данный момент нахожусь отнюдь не на седьмом небе от счастья. Но не покажу им! Ни за что не покажу. Выплюну в сторонку и сорву ещё одну ягодку… чтобы заглушить вкус предыдущей.

Опять невезуха! Уже готова выть и ругаться. Возможно, даже матом. Рот полон запаха дешевого коньяка. Нос чувствует, что весь мир пахнет клопами. А на душе так плохо, что хоть плач.