По глазам Лизы было видно, что она тоже быстро поняла, какая вещь ей досталась.

– - Дядя Сергей!..
– - только и сказала она.

– - Совсем избаловали ребёнка, -- сказала Евгения.

– - Это для учёбы, -- сказал Жебелев.

– - Ведь день рождения у Саши, а не у Лизы. Ты не мог хотя бы потерпеть до лета? Что ты подаришь летом? Аэроплан?

– - Кажется, аэроплан не намного дороже этой штуки, -- неосторожно сказал Карапчевский.

Евгения ойкнула.

– - Намного, намного дороже, -- поспешил сказать Жебелев.
– - Не слушай его. Мне вообще продали с большой скидкой.

– - Как сто первому покупателю, -- сказал Карапчевский.

На самом деле, я видел, что все упрёки, которые Евгения обращала в адрес Жебелева и Карапчевского, были игрой. Она вовсе не сердилась. Все они беззлобно перешучивались, как старые знакомые. Как мы с Артёмом и Денисом. Хотел бы я быть своим и в этой компании.

Карапчевский с женой и Жебелевым присели за стол и продолжали говорить о своём. Евгения повернулась и включила радио. Негромко запиликала скрипка, её поддержало фортепиано. Лиза, перекинув косу через плечо и поджав одну ногу, уселась на диван и углубилась в мнемоник.

Я, попросив разрешения, копался в книжных полках. Чего тут только не было. Кроме первого издания "Академики", ещё десятки старых книг -- собрания сочинений классиков, исторические труды, мемуары, статистика, альбомы по изобразительному искусству. Были и более новые издания. За подборками толстых журналов пряталась папка "О-ва (I)". Вот она где лежит! Надо будет запомнить.

На соседней полке стояли совсем новые книги. Среди прочих романов -- последний роман интересного писателя. Тот самый исторический детектив. Я оглянулся на Карапчевского. Значит, у него уже была эта книга, а он виду не подал. И его жена тоже. А могли бы меня высмеять. Хорошие люди хороши во всём.

Я отошёл от полок и стал смотреть картины. Два портрета Карапчевского -- совсем молодого и теперешнего, без бороды и с бородой. Портреты Жебелева, Никиты Максимовича, каких-то неизвестных мне людей. Портрет маленькой девочки с тёмно-каштановыми волосами и круглым лицом, которая прижимает к себе книгу. Небоскрёбы, в которых отражаются облака. Знакомый двор с сиренями и черёмухами. Слияние Туганки и Ерги, а вдали -- дымка Островов.

На всех картинах была одна подпись -- "Карапч...". Неужели Александр Дмитриевич? Или Никита Максимович? Никогда не слышал, что они занимались живописью. Это не Лиза -- на детские рисунки не похоже. Я посмотрел на подпись внимательнее: "Карапч...я". Ну, конечно, это Евгения! Все в этом семействе талантливы, и каждый талантлив по-своему. Разве не счастье, что меня сюда приняли?

Мой взгляд упал на лежавшую на телефонном столике газету "Хронос". На первой полосе подробно писали о выступлении первого консула.

"Господин первый консул подчеркнул, что наши корни не только в Риме и Греции, но и в Египте: "Римляне учились у греков, а греки -- у египтян. Я не призываю отказываться от римского права и греческой философии. Я призываю вернуться и к египетской мудрости. Всеохватной, универсальной мудрости". Последние слова были встречены бурными аплодисментами".

* * *

Прозвенел дверной звонок. Карапчевский со словами: "Вот и Никмак", -- пошёл открывать. Послышался голос Никиты Максимовича. Все поднялись, чтобы приветствовать Бульдога. Лиза скривила недовольное лицо, поджала под себя вторую ногу, и снова уткнулась в мнемоник.

Никита Максимович тоже приготовил для Евгении тюльпаны, а для Карапчевского -- сверкающую двухпудовую гирю. Гирю, пыхтя и кряхтя, внёс грузчик в фартуке, который тут же удалился.

– - Никита, ты с ума сошёл!
– - сказала Евгения.

– - Саша от тебя скрывает, но врачи ему посоветовали больше физических упражнений, -- сказал Никита Максимович.
– - Сидячий образ жизни приводит к известным последствиям.
– - Он погладил свой живот.

– - Да я же её не подниму, -- сказал Карапчевский.

– - А ты постепенно.

Никита Максимович опять открыл дверь. Вошёл тот же грузчик с напарником. Первый нёс гирю пудовую и гирю в полпуда. Второй нёс гирю в четверть пуда и совсем крохотную, для детской ручки. Они получили чаевые и удалились окончательно.

– - Начни с вот этой.
– - Никита Максимович передал Карапчевскому гирю-крошку.

– - Это тебе такие подарки нужно дарить, -- сказал Жебелев.

Никита Максимович вместо ответа взялся за пудовую гирю... Евгения опять ойкнула. Никита Максимович передумал и взялся за двухпудовку. Все разошлись, как будто он собрался метать этот ужасный снаряд. Никита Максимович напрягся, рванул гирю до груди, начал толкать руку вверх, почти разогнул руку... Но в самом конце не смог преодолеть страшную дрожь и сдался.