Я решил, что зайду среди последних. Латынь никогда мне хорошо не удавалась, и подготовился я плохо. Неудобно готовиться, когда при каждом повороте или напряжении между рёбрами ввинчивается резкая боль. Пришлось всё-таки пойти к врачу, пить обезболивающее, мазать грудь мазью. Вся одежда пропахла аптекой.

Артём тоже ждал конца экзамена. Он тоже плохо подготовился. Но по другим причинам. Он так старательно притворялся равнодушным, когда смотрел в сторону Дениса и Наташи, что всё было ясно.

Артём получил четвёрку, а я напереводил на тройку, но профессор сжалился и поставил четвёрку. Мы вышли и со словами: "Друг мой, брат мой!" -- начали так прыгать и танцевать, что у меня опять стрельнуло между рёбрами. Профессор нас наверняка услышал, но нам было всё равно. Мы были уже третьекурсники, а не какие-то второкурсники и тем более не эти малыши-первокурсники. В коридоре никого не было, никто не хотел разделить нашу радость.

За окном шумел бесконечный мелкий дождик. Такой серый, такой нудный, такой осенний... Печальное сопровождение для нашего триумфа.

– - Тебе же к ректору, -- сказал Артём.
– - Тебя подождать?

– - Не надо, -- сказал я.
– - Я потом...

– - В Интеграционный комитет, -- понял Артём.

– - Может, ты со мной?
– - спросил я.

– - Мне вечером в патруль, -- сказал Артём и похлопал по ромбу на рукаве.

Мы распрощались, и я пошёл к ректору. Строгая женщина в приёмной ректора велела мне сидеть и ждать. Я сел в приёмной. Строгая женщина велела мне сидеть в коридоре и ждать. Я ждал полчаса.

Через полчаса из кабинета вышел сам ректор и его посетитель. Посетитель был невысокий мужчина, в очках, с залысинами. Сам он был довольно щуплый, но лицо у него было по-младенчески круглое. Он пытался придать своему младенческому лицу сердитое выражение -- хмурил брови и сжимал пухлые губы.

– - Виктор Викторович, -- сказал ректор, -- не беспокойтесь. Наш институт на вашей стороне.

В присутствии круглолицего он как будто старался сузить своё расплывшееся квадратное тело.

– - Хотелось бы верить, -- сказал круглолицый и сердито посмотрел на меня.

Проводив посетителя, ректор тоже посмотрел на меня, но не позвал, а ушёл к себе. Я просидел ещё пять минут. После этого строгая женщина разрешила мне войти.

Я уже был знатоком начальнических кабинетов, и меня не удивил ни Т-образный стол, ни портрет первого консула, ни египетские безделушки на столе. А сам ректор меня тем более не удивил.

– - Тюменев?
– - сказал он, что-то записывая.
– - Что у вас, Тюменев?

Как будто не он меня вызвал, а я сам к нему припёрся.

– - Последний экзамен?
– - спросил он.

– - Да, по латыни, -- сказал я.

– - И что получили?

– - Четвёрку.

– - Поздравляю. Но можно было лучше. Ведь можно было?

Я думал о том, зачем он меня вызвал. Это же не гимназия, а он не классный руководитель, чтобы ругать каждого за оценки.

– - Вы ведь член Студенческой дружины, -- сказал ректор.
– - Почему не носите нашивку?

– - Не успел пришить, -- соврал я.
– - Завтра пришью.

– - Может быть, вы против Студенческой дружины?
– - сказал ректор.

– - Не против, -- сказал я.
– - Завтра пришью -- не оторвёте.

– - Вы остроумный человек, -- сказал ректор.

Он встал, подошёл ко мне и предложил садиться. Мы оба сели. Ректор взял в руки карандаш.

– - А чем вы занимаетесь, помимо учёбы?
– - спросил ректор.

– - Помогаю музейщикам, -- сказал я.
– - Копаю подземный ход в овраге за музеем.

– - А чем занимались до раскопок?
– - сказал ректор.

– - Ходил в Луна-парк.

– - И девушка, конечно, есть?

Я не ответил.

– - И подраться вы тоже любите.
– - Он обвёл карандашом моё лицо.

Я опять не ответил.

Ректор оглянулся на дверь, как будто боялся, что кто-нибудь войдёт.

– - А чем ещё? Есть у вас какое-то важное занятие?

Я молчал.

– - У вас есть важное занятие, -- утвердительно сказал ректор.
– - Почему вы скрываете? В этом нет ничего постыдного. Вы работаете в Интеграционном комитете. Проводите там много времени, получаете жалованье. Хорошо знакомы с Александром Дмитриевичем Карапчевским.

Мне не понравилось, каким тоном он произнёс имя Карапчевского.

– - А разве работа в Инткоме -- это нарушение институтского устава?
– - спросил я.

– - Конечно, не нарушение, -- сказал ректор.
– - Я только приветствую ваше желание принять участие в интеграции. Наш город прославился на всю страну как площадка для интеграционного эксперимента. Но вот вопрос: насколько эта работа совместима с учёбой в Педагогическом институте? Совместима ли?

– - Я работаю только полдня. А полдня учусь.