– - Господа студенты, члены добровольной Студенческой дружины!
– - сказал круглолицый. Голос у него был тонкий, и он пытался придать ему твёрдость.
– - От имени и по поручению господина первого консула я хочу поблагодарить вас за отличную работу. Я хочу поблагодарить вас за преданность стране и лично господину первому консулу. Самых усердных ожидает достойная награда, но я уверен, что усердие проявили все. Господа студенты, я пришёл к вам в столь поздний час не только для того, чтобы выразить благодарность. Я хочу предупредить вас, что завтра -- именно завтра!
– - нас всех ждёт трудный день. Есть отдельные персоны, которые могут воспрепятствовать перемещению кхандского населения. Возможны провокации. Поэтому я прошу вас удвоить бдительность. Я прошу сообщать командирам и старшим товарищам обо всём подозрительном. Завтра трудный день. Готовьтесь. Ещё раз благодарю за работу!

Студенты переваривали эту речь. Круглолицый окинул зал последним хмурым взглядом и вышел. Чиновники засеменили за ним. Четверокурсник о чём-то пошептался с пятикурсником, и они тоже вышли.

– - Он донесёт на тебя, -- прошептал мне Артём.

– - Пусть доносит, -- сказал я.

Что-то в словах круглолицего показалось мне странным. Он говорил о перемещении кхандов. Не о перемещении на Острова, а о перемещении...

Денис толкнул меня и сказал:

– - Ты не понял? Он донесёт. Тебе надо уходить!

Я думал о словах круглолицего. Ещё я думал о кристалле-карандашике. Всё обдумав, я сказал:

– - Да. Мне срочно надо уходить.

– - Через центральный вход не выйти, -- сказал Артём.

– - Можно через окно, -- сказал Денис.

– - Точно, -- сказал Артём.
– - В туалете.

Он потянулся и громко сказал:

– - Схожу-ка я на горшок перед сном. Денисыч, ты как?

– - Я с тобой, -- сказал Денис.

– - Не промахнитесь, -- традиционно пошутил кто-то.

Втроём мы пошли из зала. Мы хотели спуститься на первый этаж, но услышали внизу лестницы голоса. Мы прошли через весь коридор и спустились по другой лестнице. Там было пусто.

Окно в туалете растворилось с подёргиванием и дребезжанием. Ветер забрызгал нас каплями дождя. На улице уже стемнело и казалось ещё темнее из-за туч.

– - Иди ко мне в общагу, -- сказал Артём.
– - Ты знаешь, вахтёр у нас -- свой человек. Он тебя пропустит и не выдаст. Скажешь ему, что ко мне.

Я сказал, что есть более надёжное убежище, и вылез под дождь. У центрального входа рычал "Бронтозаурус", темнели ещё какие-то автомобили. Я обошёл здание, нырнул в парк и под прикрытием деревьев направился к Аптекарской улице.

* * *

Во дворе дома с атлантами и кариатидами было пусто. Я поднялся к Карапчевским. Я ждал, что откроет Евгения. Открыла Лиза.

– - Ваня!
– - Она схватила меня за руку и втащила в квартиру.
– - Хорошо, что ты пришёл. А то никого нет. Никого. Никого.

Она не плакала, но голос её дрожал.

– - А где твоя мама?
– - спросил я.

– - Мама ушла. Ушла в полицию. Уже давно. Пять... то есть шесть часов назад. Или семь.
– - Она тащила меня в гостиную.
– - Заходи скорей, заходи. Мне одной страшно... то есть скучно. Очень скучно.

В гостиной на столе стоял небольшой проигрыватель для пластинок. Пластинка крутилась, а игла была отставлена в сторону.

Лиза говорила без остановки.

– - Никто больше не приходит. Никто. Папа уехал. Дядя Сергей уехал. Даже Никмак уехал.

– - Тебе же не нравится Никмак, -- сказал я.

– - Пусть он придёт, -- капризным голосом сказал Лиза.
– - Пусть дядя Сергей придёт. Пусть папа придёт. Пусть всё будет, как раньше.

Пластинка продолжала крутиться. Я взял обложку пластинки. Какой-то джаз.

– - Всё будет как раньше, -- сказал я то, что она хотела услышать.

Лиза поставила иглу на пластинку. Заиграла музыка.

– - Я слушаю пластинки, -- сказала Лиза.
– - В тишине так страшно... то есть скучно. А по радио -- ничего нет.

Я подошёл к радиоле, которая стояла в углу и щёлкнул переключателем. По всем частотам -- только шум, потрескивание. Через шорохи слышалось что-то на других языках, но ничего нельзя было разобрать.

– - Хочешь есть?
– - спросила Лиза.
– - Я могу разогреть обед.

– - Спасибо, не надо.

Лиза села на диван, поджала одну ногу и смотрела то на меня, то на проигрыватель. Я сел в кресло и достал кристалл-карандашик размером с полмизинца.

На этом кристалле могло уместиться больше песен, чем на грампластинке. На него можно было поместить даже фильм. А уж о книгах и говорить нечего. Библиотека в кармане!

Но чтобы прочитать эту информацию, нужны были огромные электронно-вычислительные машины -- шкафы, которые занимали целые комнаты. У меня такой машины, конечно, не было. В нашем институте была одна, на физмате. Она стояла под замком, её использовали только для научных целей, к ней нужен был особый допуск. Я не мог до неё добраться.