Я кивнул, хотя теперь я понимал, что Крис чувствовал себя недооцененным и недостаточно задействованным в команде, которая была отстающей. Но он одумается, в конце концов. У него не было выбора, если мы собирались вернуться снова в строй.

— Думаю, что сейчас было бы самое подходящее время, чтобы рассказать тебе, что он знает, что между нами что-то происходит, — сказал я, глядя на ее лицо, чтобы оценить ее реакцию, удивленный, когда оно осталось невозмутимым.

— И ты веришь, что моему брату хватило его ограниченного интеллекта, чтобы понять это? — спросила она. — Я люблю этого парня, но он точно не славится своей проницательностью.

— Я серьезно, он был расстроен. Ничего конкретного, но он все равно был зол. Я никогда не видел его таким, — сказал я, не понимая, почему Гвен не была ни капли обеспокоена, особенно после ее настойчивого требования, чтобы никто о нас ничего не знал.

— Крис — бесплатный представитель презервативов Trojan. Он вряд ли имеет право осуждать мою сексуальную жизнь, — Гвен слегка рассмеялась, как будто сама была впечатлена своей остротой. — Да, ладно тебе, мы оба хорошо знаем Криса, чтобы понять, что он злился не из-за нас. Это было бы самым лучшим оружием, которое он мог бы использовать против тебя. И поскольку мы откровенничаем, твоя бывшая — Николь, оказалась самой милой…

Я застонал, и мне пришлось сопротивляться желанию несколько раз удариться головой об свой шкафчик.

— Она была груба с тобой? — спросил я.

— Нет, потому что я сказала ей, что пришла поддержать Криса, — сказала Гвен. — И, по всей видимости, она пришла туда, чтобы поддержать половину всех защитников команды.

— Похоже на нее, — сказал я.

Николь была стереотипной «охотницей за футболкой» — тот тип женщин, которые заботились только о том, чтобы получить доступ в лучшие клубы, заказывая дорогое шампанское в лучших ресторанах, за которое она не собиралась платить, чтобы ее заметили и сфотографировали в городе с профессиональным спортсменом. Это тот тип женщин, кого бы вы могли застукать в раздевалке с неудачником квотербеком. И, если быть честным, то долгое время такие женщины как Николь были теми, кого я хотел и кого добивался. Они были забавными и общительными, и готовы на все. Но потом, либо я изменился, либо женщины, которые у меня были, потому что теперь они выглядели уставшими и от них просто разило отчаянием.

— Если говорить правду, то сначала я завидовала Николь, — сказала Гвен, убирая свои длинные темные волосы за ухо. Мои пальцы дрогнули от желания вернуть эти пряди на место. — Хотя я и знала, что у меня не было права на это чувство, потому как я была единственной, кто настаивал на отсутствии обязательств.

— Скажи мне, ради святого, почему ты завидовала ей? — спросил я.

Гвен совершенно не походила на Николь самым приятным образом. У нее была своя собственная жизнь, карьера, которой она была страстно увлечена, и она говорила о том, что было у нее на уме, что я находил чрезвычайно освежающим после нескончаемой полосы подружек, которые ничего не делали, кроме постоянного согласия со мной. Гвен была сексуальной, как ад, даже когда она спорила со мной — то как ее щеки начинали гореть, в то время как ее взгляд пылал холодом, ее вспыльчивый характер возбуждал меня, как никогда.

Она пожала плечами.

— Это не важно. Потому что после времени, проведенного с Николь, мне стало ее искренне жаль, — взгляд Гвен, такой прямой и напряженный, остановился на мне, создавая ощущение, что она коснулась меня. Когда она заговорила снова, ее голос был почти обвинительным. — Николь была так занята, высматривая следующую блестящую игрушку, что полностью упустила приз, который был прямо перед ней.

После этих ее слов меня словно током ударило. Обхватив ее сзади за шею, я притянул Гвен к себе и впился в нее своим ртом, целуя ее так, как будто мне было больше нечего терять. Губы Гвен были теплыми и мягкими, издав хриплый вдох, она разомкнула губы, скользнув своим языком по моему.

Я провел костяшками пальцев вдоль ее ребер и живота, мне нравилось то, как от моих прикосновений сжимались ее мышцы даже под мягкой тканью ее платья. Когда мои зубы прижались к нежному местечку под ее подбородком, Гвен издала какой-то звук — наполовину вздох, наполовину стон — и пропустила свои пальцы сквозь мои волосы, притягивая меня ближе.

Я приподнял ее и усадил поверх своих коленей, издав шипящий звук, когда ее колено коснулось синяка на моем боку. Тем не менее, я не прекратил движения, изучая ее губы, горло, открытые участки кожи над воротом ее платья. Я целовал ее так, как никогда раньше не позволял себе — безумно, с жаждой и так отчаянно, что чувствовал себя как человек, который внезапно увидел свет после того, как пробыл в постоянной темноте. Мое сердце билось так сильно, что я мог поклясться, оно вот-вот выскочит из моей груди.

Гвен откинулась назад, ее губы были распухшими, волосы спутаны, и я не мог понять выражение ее лица.

— Это всё… — начал я, мой голос сорвался.

Она приложила палец к моим губам, чтобы я замолчал, затем она подняла руки к потолку, глядя на меня с озорной усмешкой во взгляде и глазами подернутыми поволокой. Ни разу за свою жизни я не был так доволен тем, чтобы меня заставили замолчать. Я схватился за подол ее платья и стащил ткань через ее голову, бросая его на пол.

Ее грудь вздымалась над черными чашечками ее лифчика, поднимаясь и опадая от ее частого дыхания. Желание просто кипело внизу моего живота. Мои пальцы блуждали, желая ощутить мягкость ее кожи, чтобы запомнить каждый изгиб и впадинку на ее теле, но Гвен опустила мои руки к бокам.

— Я так не думаю, Сладкая Булочка, — сказала она, ее голос был низким, почти дразнящим и таким сексуальным. — Моя очередь назначать правила игры.

Она осторожно поднялась с моих колен, это движение ослабило полотенце, которое я обернул вокруг своей талии, собираясь в душ. Затем еще медленнее, она расстегнула свой лифчик и позволила ему упасть на пол, она ни разу не отвела от меня свой взгляд. Вид ее в одном только черном белье и сапогах до колен заставил пылать каждый дюйм моего тела.