98. Итак, эти связи выражаются в рамках определенной территориальной сферы, в пределах которой реализуется налоговый суверенитет государства. Остановимся на конкретных проявлениях указанных связей (англ. – «connecting factors»):

а) установление резидентства (статус резидента применительно к российской ситуации предполагает преимущественное проживание физического лица на территории России или регистрацию юридического лица в соответствии с российским правом) означает констатацию личной/персонализированной связи налогоплательщика с государственной территорией налогооблагающего государства. Напомним, что регулирование, введенное с 1 января 2015 г., существенно расширило применительно к Российской Федерации основания для признания лица российским резидентом (в частности, в случае организации учитывается место ее эффективного управления / place of effective management и иные взаимосвязанные с этим факторы);

б) установление источника получения дохода/прибыли означает констатацию связи экономического происхождения объекта налогообложения с территорией налогооблагающего государства;

в) установление места нахождения недвижимого имущества (имущества постоянного представительства / постоянной базы) также означает констатацию устойчивой связи объекта налогообложения с территорией налогооблагающего государства, проявляющейся в физическом расположении данного объекта (предмета) 356 на территории соответствующего государства;

г) установление места реализации товаров (работ, услуг) означает констатацию связи операции (как объекта налогообложения) с территорией государства с точки зрения направленности данной операции и юрисдикции, где предположительно имеет место потребление товаров (работ, услуг), переданных в процессе осуществления указанной операции 357 .

99. Нередко в специальной литературе по международному налоговому праву принцип территориальности отождествляется с принципом налогообложения дохода/прибыли у источника. Подобный подход к вопросу порождает неясности. Более того, под впечатлением от разночтений, возникающих в силу смешения указанных терминов/понятий, К. Фогель, например, предлагает использовать лишь выражение «принцип источника» («principle of source»), избегая такой терминологической конструкции, как «принцип территориальности» («territoriality principle») 358 . Аналогичным образом французские специалисты Л. Тротаба и Ж.М. Котре понимают территориальность международного налогообложения в узком смысле как некое обозначение существующих механизмов налогообложения у источника, которые могут противопоставляться налогообложению по критерию персональных связей (резидентство, гражданство и т.д.) 359 .

Думается, что приведенные критические замечания относительно принципа территориальности базируются лишь на аргументах терминологического характера (т.е. предопределены тем, что ряд, в частности, латиноамериканских авторов отождествлял территориальность с налогообложением доходов у источника). Следовательно, указанные аргументы не касаются содержания рассматриваемого нами вопроса, если мы будем исходить из понимания принципа территориальности в международном налоговом праве как принципа, регламентирующего ключевые аспекты отношений по установлению пределов распространения налогового суверенитета применительно к объектам налогообложения и налогоплательщикам, связанным с государственной территорией.

100. Как бы это ни выглядело, на первый взгляд, парадоксально, наиболее рельефно значимость принципа территориальности для международного налогообложения проявляется в стремлении отдельных представителей науки обосновать возможность выхода из сферы действия этого принципа в целях в том числе освобождения от бремени налогообложения.

В свое время в доктринальном ключе эти обоснования появлялись в рамках дискуссий о налогообложении электронной коммерции, а именно в ответ на высказанные предложения связать налоговые обязанности с местом физического нахождения сервера, через который осуществляется электронная торговля, ставился вопрос о гипотетической возможности размещения соответствующих серверов, например, на околоземных спутниках и т.д. 360

В большей степени системно, хотя, возможно, в не менее утопичной форме, эта проблематика была предъявлена научной общественности Пэтри Фридманом (Patri Friedman) 361 , который предложил «новые средства достижения форсированного прогресса в направлении увеличения личной свободы человека путем создания новых стран, которые могут экспериментировать с различными вариантами альтернативных социальных структур». Предлагаемый им метод – «систейдинг», т.е. строительство и проживание в свободных сообществах, плавающих в открытом море: «Дело не только в создании одной политической системы или типа систем, – утверждает П. Фридман, – а в разработке готового к немедленному использованию метода создания новых стран, с тем, чтобы многие группы смогли опробовать множество собственных вариантов, и все мы могли бы вместе учиться этому» 362 .

Несмотря не некоторую фантастичность данного и иных подобных предложений, мы видим, что так или иначе именно территориальный аспект оказывается в качестве ключевого для констатации связей индивида и принадлежащих ему активов с социальными институтами современного общества, в том числе с национальными налоговыми системами.

101. В системе внутригосударственного налогового права принцип равенства и всеобщности налогообложения позиционируется в качестве одного из ключевых. Такое положение вещей характерно и для внутригосударственного налогового права России, учитывая, что ст. 3 Налогового кодекса РФ непосредственно закрепляет данный принцип в тексте Кодекса, а Конституционный Суд РФ указывает на его конституционно-правовую значимость и связь со многими базовыми положениями российской Конституции.