Тебя она выручила, а мне напротив, беду накликала. Христом-богом прошу тебя: помоги! Попроси её снять с меня это дьявольское проклятие.

До отведённого ею срока остались считанные дни, а я совсем не хочу помирать. Уж ты, корешок, постарайся. Разыщи её и сообщи ей обо мне. Запоминай. Зовут меня Германом Лобовым. По блатному Бесом. Всё жизнь за тебя молиться буду. Любому глотку перегрызу. Останусь при тебе, как цепной и верный пёс, как распоследняя «шестёрка». – и тут на глазах зека вдруг навернулись крупные капли слёз.

Забегая вперёд, могу сказать о том, что на всякий случай я перепроверил информацию сидельца. В регистратуре мне подтвердили, что Герман Лобов действительно значится в списках амбулаторных больных. Увы, но сама жизнь стала для меня таковой, что абсолютно никому я уже не мог верить. Не только «на слово», но и под самой жуткой клятвой.

После разговора с Бесом, пожалуй, впервые за последний месяц я обрёл-таки кое-какое душевное равновесие. Всё, как будто, встало на свои места. Наконец-то я нашёл серьёзное подтверждение тому, в чём я и сам был изначально уверен.

Живой зек, знающий о моём пребывании в СИЗО – это вам не пустой трёп о каком-то там, невольно услышанном разговоре в бессознательном состоянии.

И самое главное: я его узнал! То есть, это был реальный, а вовсе не выдуманный персонаж моего бреда. Живой свидетель событий, которые произошли со мной уже после того как меня, якобы, сбил бандитский «Джип».

Согласитесь. Не мог же я, право, находиться в двух местах одновременно. В СИЗО на нарах вместе с Бесом, и на больничной койке в реанимационном отделении. И даже если допустить невероятное…. Имею в виду ту фантастическую версию, при которой в следственный изолятор отправилась лишь моя душа (то есть, мой бесплотный дух), то каким образом сумел бы увидеть, а потом ещё и узнать меня этот зек? Ведь материализоваться, в отличие от того же Магистр, моя духовная сущность ещё не научилась.

«Да и какие, к чёрту, тут могут быть материализации? Как день ясно: я был в том СИЗО. И это уже не предположение и не гипотеза. А неопровержимый факт, от которого смело можно было отталкиваться в своих последующих логических размышлениях!..»

Однако теперь, принимая вышеизложенное за истину в последней инстанции, передо мной вставал очередной, не менее острый вопрос: кто придумал, и кому была выгодна эта жуткая ложь о том, что пострадал я именно в ДТП?

Ведь абсолютно все окружавшие меня люди: от санитарки до моих друзей, в один голос утверждали, будто бы мои воспоминания не связанные с той декабрьской аварией, не более чем плод моего бессознательного бреда.

«Хрень, какая-то выходит. – размышлял я чуть ли не вслух. – Совершенно незнакомые между собой люди, ни с того, ни с сего, вдруг вступают в один общий сговор. А как иначе, если все они талдычат мне одно и то же.

Похоже, теперь мне и становиться понятным, зачем нужно было той же Ленке заводить чересчур дружеские взаимоотношения с медсёстрами и врачами. А Борька? С чего это вдруг, он принялся расспрашивать меня о секретарше? Причём, в едва ли, ни самых интимных подробностях. Тогда как до больницы, он не имел о ней ни малейшего представления. Вывод напрашивается сам собой. Все они, теперь знают друг друга.

Скажу больше. Вовсе незнакомые люди, могут так скоро подружиться лишь при одном условии. Когда объединяет их некая единая цель. Некая общая сверхзадача.

Переходим к следующему вопросу. С какой именно целью, был предпринят данный, всеобщий заговор? Не спорю, бывают и такие исключительные случаи, когда узкая группа лиц просто вынуждена лгать сообща. Предположим, если человек безнадёжно болен. Как говорится: эта ложь во благо. Однако данный пример, уж точно, был вовсе не обо мне. Потому как я, заметно шёл на поправку, и причин для волнения не было никаких. Более реальной, мне сейчас видеться несколько иная версия. Быть может, учитывая серьёзность полученных мною травм, до поры до времени меня решили не беспокоить и не расстраивать излишними подробностями из моего прошлого.

Сославшись на ДТП, случившееся задолго до мистических событий, они сузили мои временные рамки, дабы не возникало и повода для объяснений необъяснимого. Отсюда и моя нынешняя одноместная палата, сама по себе ограничивающая моё общение с посторонними и вообще, с каким-либо внешним миром…

Да только ребята, похоже, слегка просчитались. Не сумели они предотвратить моей случайной встречи с бывшим сокамерником, который оказался вне общей темы. Тут-то и начал рушиться их «карточный домик» всеобщего обмана. Если мои предположения верны, то из круга возможных «заговорщиков» следует вычленить самое «слабое звено». То есть того, на которого мне можно реально поднадавить или припугнуть, после чего, и вывести его на чистую воду!..»

И этим самым хрупким «звеном» в компании заговорщиков, бесспорно, являлась Елена.

Во-первых, она девушка. Мужики, те уж точно, как партизаны будут молчать до последнего.

Во-вторых, она всё ещё была моей подчинённой. При случае (на правах начальника), на неё можно было и «круто наехать», припугнув увольнением.

Ну, и в третьих. На сколь мне было известно, она уж давно не ровно ко мне дышала. А посему, при чрезмерной «упёртости» девушки, можно было сыграть и на её искренних чувствах.