Нельзя не отметить и такой показательный штрих, как обращение именно к иранскому эпосу (в частности к «Шах-наме») при выборе тронных имен (Кейхосров, Кейкавус, Кейферидун, Сиявуш и т. д.), [180] – «иранизация» Сельджуков Рума шла рука об руку с их мифологической героизацией. На попытки поставить эти имена в эпический контекст указывает и активное строительство городских стен (в первую очередь – Синопа, Коньи и Аланьи) по примеру героев Фирдоуси. Вскоре у тюрков появится и собственный эпос («Данишменд-наме», «Салтук-наме»), оформляющий славный век завоеваний Анатолии. [181]

С другой стороны, «иранизация» шла и снизу, – в XIII в. земли Рума приняли очередную волну тюрко-персидской миграции, только теперь это были не кочевники, устремившиеся на византийские территории в поисках свободных земель, и не гази, охваченные пылом религиозных войн, а ученые, поэты, ремесленники, бежавшие из Ирана от монгольского нашествия. [182] Монгольское завоевание Средней Азии, падение Самарканда, Бухары, Ургенча и других важных городов Мавераннахра и Хорезма, вторжение монголов в Хорасан, разграбление Мерва, Нишапура и Герата (1221) вызвали бегство жителей иранских городов на запад, [183] во «внутренние» районы Халифата; поход Джэбэ и Субэдэя на Хамадан и Казвин, осада Тебриза [184] и монгольское завоевание Закавказья не оставили надежд на безопасность Западного Ирана. Анатолия, еще некоторое время остававшаяся вне монгольской экспансии, способная и готовая принимать мусульманских эмигрантов, в глазах беженцев выглядела как одно из наиболее спокойных мест, едва ли не «землей обетованной». Беженцы, как правило, прекрасно образованные и квалифицированные, не связанные с местными тюркскими родами и благодарные султану за предоставленное пристанище, составили костяк румской бюрократии и пополнили ряды ремесленников, осуществлявших дворцовые заказы. [185]

Показательны в этом отношении судьба, оценки и чаяния обосновавшегося в Конье Наджм ад-Дина ар-Рази, в 1224 г. посвятившего свою книгу «Мирсад аль-Ибад» («[Охраняемый] путь рабов Божьих») непосредственно султану Алаеддину Кейкубаду. В предисловии к книге Рази описывает путь, приведший его в Анатолию, подкрепляя свои слова аятами Корана: «из-за распутства развратников и насилия притеснителей была полностью уничтожена та страна злополучия (Иран. – Е. К.) и обитатели ее, не благодарившие Аллаха за благие дары»; «в 617 году хиджры (1221 г.) низкое войско неверных монголов (да унизит их Аллах и да уничтожит их!) захватило эту страну. Эти проклятые принесли столько смуты, нечестия, убийств, пленений, разрушений и поджогов, сколько ни в какое время и ни в какой стране, ни в мусульманской, ни в неверной, ни в чьих указаниях и ни в каких историях не встречалось» [186] (тут Рази приводит предсказание Пророка о смутах перед концом света, когда произойдет «побоище с тюркским народом, имеющим маленькие глаза, сплющенные носы, красные и широкие, как щиты, лица, одетым в шкуры»).

Рази пришлось покинуть Хамадан незадолго до его осады монголами. Беженец стал искать страну, «в которой живут приверженцы Сунны и согласия, которая чиста от бедствий вредных нововведений, плотской страсти и фанатизма, украшена безопасностью и справедливостью, доступными ценами и изобилием в жизни», которой к тому же правит «падишах, следующий религии и заботящийся о ней, ученый, справедливый, правосудный, знающий цену людей религии и соблюдающий права людей учености». Спрошенные им «обладатели разума» единогласно указали на «страну Рум, которая и украшена мазхабом приверженцев Сунны и согласия, и убрана справедливостью, правосудием, безопасностью и дешевизной <…> Не виданы были ни в какую другую эпоху [подобное] почтение и воспитание 'алимов и уважение и почитание аскетов и 'абидов, милосердие и милость к подданным, различные праведные дела, приближающие к Присутствию Величества». [187]

Вот «в произношении добрых молитв и прославлении побед этого благодатного семейства» (т. е. Сельджуков Рума) Рази и создал «Охраняемый путь» в качестве подарка своему новому покровителю – «благоприятствуемому падишаху» Кейкубаду, «обладающему в совершенстве положенным религиозным знанием и совершенным положением в получении плодов воздержания и подвижничества, возлюбленного и воспитанного знающими наставниками и ведающими о сердцах шейхами, не лишающими себя и народ пользы и прибыли от такого чертога». [188]

Столичная Конья и становится таким «чертогом», куда в 1220-е годы устремляются в поисках безопасного убежища, монаршего покровительства и благоприятных условий интеллектуалы из Большого Ирана. Одним из таких эмигрантов был бежавший из Балха – через Нишапур, Багдад, Дамаск, Малатью, Эрзинджан, Сивас и Ларенд (Караман) – отец Джелаледдина Руми «султан улемов» факих (богослов-законовед) Баха ад-Дин (Бухауддин) Валад, обосновавшийся в Конье и по приглашению султана возглавивший медресе (по преданию – специально для него построенное). [189] Следствием монгольского нашествия оказался недолгий расцвет культурной жизни Рума и Коньи, выразившийся, в частности, в сплочении иммигрантов вокруг духовных лидеров, формировании кружков «по интересам», активизации деятельности в Анатолии суфийских тарикатов (сухравардийа, кубравийа, позже – бекташийа и каландарийа).

Особая роль отводилась султану, который воспринимался не только как меценат, но и как вдохновитель, активный участник и глава своеобразной «придворной академии». [190] Использованное Рази описание сельджукского султана как «воспитанного знающими наставниками и ведающими о сердцах шейхами», – не просто фигура речи: достаточно упомянуть приезды в Анатолию великих учителей Ибн Араби и Шихаб ад-Дина Сухраварди, воспринятых в качестве наставников Иззеддина Кейкавуса и Алаеддина Кейкубада соответственно. [191] Оба монарха, кстати, и сами были не чужды художественного творчества, проявив себя как каллиграфы и рисовальщики, и оба внесли весомый вклад в – по словам С. Редфорда, – одну из самых амбициозных строительных программ в мусульманской истории, [192] важной частью которой стали перестройка, укрепление и архитектурное оформление Коньи.

Местная легенда гласит, что окрестности Коньи стали первым местом, заселенным после потопа. На этом месте последовательно располагались хеттское, фригийское, персидское, пергамское, римское и византийское поселения. Оставаясь крупнейшим торговым, военным и административным центром Анатолии, Иконий с момента мусульманского завоевания всегда считался если и не основной, то «резервной» столицей Сельджукского государства. На невысоком холме, издавна являвшимся ядром застройки и получившем позже название Холм Алаеддина, располагались византийские церкви [193] (возможно – части монастыря). На протяжении всего XIII в. Холм оставался центром застройки, достаточно равномерной во всех направлениях. [194]