Возведение на Холме мечети, позже известной как Алаеддин-джами, начинается еще при Масуде I в середине XII в., и по этой причине данную постройку часто называют самым ранним памятником архитектуры Сельджуков Рума; однако мечеть приобрела свое нынешнее состояние только в правление Алаеддина Кейкубада, чье имя и носит, а впоследствии претерпела еще целый ряд изменений. Из-за склона и фундамента церкви строительная площадка оказалась не самой удобной, но само место, – единственная доминанта в центре существовавшей застройки, к тому же уже использованная для храмового строительства, – предполагало появление мечети именно здесь. Ее минбар, датируемый 1155 г, считается самым ранним памятником искусства собственно Сельджуков Рума. [195] По мнению С. Редфорда, первоначально функцию мечети выполняло экспроприированное здание церкви, из которого и были взяты сполии, – колонны, фрагменты карнизов, дверные и оконные рамы; необходимостью считаться с существовавшими постройками может объясняться и необычная трапециевидная планировка ее двора. [196]

В правление Кылыч-Арслана II Холм обносится стеной и оформляется как цитадель и резиденция султана: здесь строится дворец-кошк, [197] позже перестроенный Кейкубадом (его сохранившийся фрагмент ныне перекрыт куполом) и медресе, а к залу мечети пристраивается (возможно, уже после смерти Кылыч-Арслана) султанский мавзолей, – стандартная полигональная сельджукская гробница-«карандашик», увенчанная шатровым перекрытием. Этот высокий шатер становится архитектурной доминантой центра Коньи, выдержавшей землетрясение 1202 г., после которого, вероятно, более ранние византийские постройки были разобраны, расчищая место для возведения мечети столичного масштаба.

При Иззеддине Кейкавусе около мечети Масуда I строится второй мавзолей-восьмигранник, так и оставшийся незаконченным и позже перекрытый невысоким шатром, явно не соответствующим постройке (зато не нарушившим «монополию» усыпальницы Кылыч-Арслана II). Следует заметить, что это – единственный мраморный сельджукский мавзолей, но для кого он предназначался – не известно (в турецких источниках он фигурирует как Adsiz t"urbe – «анонимный мавзолей»); весьма вероятно, что для самого Иззеддина. [198] В гробнице Кылыч-Арслана находят упокоение предшествующие (а затем – и последующие) правители Сельджуков Рума; таким образом мечеть Коньи превращается в династический некрополь. [199] Это превращение акцентировано и строительством стены, охватывающей двор мечети с севера, роскошный портал которой, обращенный к городу и воспринимаемый издалека как основание доминирующего над комплексом шатра, предопределяет замыкание чуть искривленной центральной оси, организующей проход к михрабу между двух мавзолеев.

Конья. Дворец на Холме Алаеддина. Фрагмент перекрытий

Конья. Алаеддин-джами. Вид с севера

Конья. Алаеддин-джами. План

Между тем вопрос, – возле какой именно части существующей мечети Кейкавус планировал династический некрополь, то есть какая часть мечети была построена раньше, – и по сей день остается дискуссионным. Не случайно Алаеддин-джами заслужила репутацию «одного из наиболее проблемных памятников анатолийских Сельджуков». [200] Безусловно, проблема хронологии данного памятника остается вне внимания туристов, его посещающих, и это справедливо; однако для понимания развития анатолийской мусульманской архитектуры строительные этапы мечети Алаеддина рассмотреть необходимо.

При посещении мечети нельзя не заметить, что ее молитвенный зал разделен на две части, а точнее – «слеплен» из двух разновременных и разностильных залов: восточный представляет собой плоскоперекрытый гипостиль, западный же, имеющий михраб, вызывает четкие ассоциации с сельджукской перестройкой мечетей XII в., о которой говорилось в предыдущем очерке.

Скотт Редфорд, исходя из того, что минбар (а значит – и михраб) Масуда I не менял своего местоположения, предложил считать восточный гипостильный зал не архаичным, а архаизирующим, воздвигнутым Кейкубадом только к 1235 г. в рамках его особой строительной программы. Именно эта программа и была положена Редфордом в основу социально-антропологического «переосмысления» строительных этапов Алаеддин-джами, – по его мнению, перестройка Кейкубада была напрямую связана с возвращением комплексу функции главной столичной мечети, во многом в пику незаконченной мемориальной программе своего предшественника: существовавший (т. е. имеющий михраб) зал в 1219–1221 гг. был расширен в северном направлении до мавзолеев некрополя, сделав невозможным их обход. Результат этого расширения С. Редфорд охарактеризовал как «продукт конфликта форм и функций»: [201] центрические сооружения с преобладающей вертикалью, каковыми являются сельджукские мавзолеи-«карандашики», совершенно самостоятельны, предполагают расположение на открытом пространстве, возможность кругового обхода. Интеграция подобных объемов в архитектурные комплексы возможна только путем потери этими зданиями возможности организации пространства вокруг себя, – то есть лишения их главного достоинства; однако о сохранении архитектурных достоинств плодов своего предшественника Кейкубад должен был задумываться в последнюю очередь.

Правда, предполагаемая С. Редфордом программа, основанная на неприятии Кейкубадом замысла Кейкавуса, не объясняет двух моментов, связанных с самой архитектурой комплекса. Во-первых, имеющаяся подкупольная конструкция Алаеддин-джами не могла появиться ранее начала XIII в. (об этом ниже), а о столь радикальной перестройке Кейкавусом и Кейкубадом молитвенного зала Масуда I ничего не известно. Во-вторых, гипотеза Редфорда, предполагая сознательную «архаизацию» восточного гипостиля, никак не объясняет причин такой архаизации в период наивысшего расцвета сельджукской архитектуры, каковым является период правления Алаеддина Кейкубада.

Восточный гипостильный зал конийской мечети имеет трапециевидную форму, ориентирован на юго-восток и разделен на семь продольных нефов и семь поперечных травей. Зал имеет плоское перекрытие (в настоящее время деревянный потолок заменен имитацией из металлических труб, как и в Улу-джами Кайсери), лежащее на грубовато сложенных кирпичных полуциркульных аркадах, параллельных стене киблы. Опорой аркад служат невысокие (около 3 м) мраморные колонны-сполии, взятые из разновременных византийских построек. Колонны имеют различные капители (в основном – дорические, встречаются коринфские и даже «лотосообразные») и фусты (во второй от стены киблы травее – с крупными канелюрами, на уровне голов стоящих молящихся «завязанными» в плетенку), некоторые – с базами.

Конья. Алаеддин-джами. Восточная часть (реконструкция Х. Карамагарали)

Между тем «привязка» аркад к восточной стене мечети заставляет предположить изменение несущей конструкции в гипостильном зале, построенном, согласно гипотезе С. Редфорда, в первой трети XIII в. Однако если предположить подобную переделку в любое время после правления Кейкубада, то результат ее выглядит неоправданно грубым и для сельджукской, и для османской архитектуры.