— Я думал, что окружен людьми! — трагически возвестил он. — А вы… Вы вообще никто!

Да, похоже доконтактировался Малдер с Космическим разумом. Сорвало крышечку с чайничка.

Там временем свет фонарей вокруг постамента как будто стал меркнуть. Оглянувшись, я понял, что это иллюзия. Ее создавал падающий с неба тонкий конус света, яркость которого плавно нарастала. В его луче, как в свете театрального прожектора, был Малдер, все еще стоящий с вытянутой в сторону зрителей рукой. Зрители безмолвствовали. Он откинул голову назад, а потом, как будто опираясь на воздух, опрокинулся на спину и повис в полуметре над постаментом в классической позе похищаемого тарелкой — прямое тело, вытянутые ноги, длинные волосы красиво свисают вниз. Загляденье просто. Надеюсь, он сменил носки, иначе это будет межгалактическая диверсия.

Тело Малдера плавно и медленно возносилось вверх, за ним, вопреки всяким законам оптики обрываясь в воздухе, поднимался световой конус. В полной тишине он поднялся выше окружающих площадь зданий и, моргнув, исчез. Объект, его втянувший, разглядеть, к сожалению, не получилось, но не сомневаюсь, что это была самая растарельчатая тарелка во всем космическом сервизе. Малдер такую заслужил.

— Красота! — восхитился я вслух.

— Вам понравилось? — оглянувшись, я увидел, что за моим столиком с чашкой чая в руке сидит Александр Анатольевич.

— Пацан пришел к успеху, — пожал я плечами. — Он об этом всю жизнь мечтал — вот так, на глазах у всех, облив постылых скептиков прощальным презрением…

— Пойдемте, поможем врачам, — сказал Александр Анатольевич, поставив недопитый чай. — Машину я уже вызвал.

— В смысле?

— Ну, вы же не решили, что он действительно вознесся на свои галактические небеса?

СБ-шник пошел к каменному постаменту, я, все еще не очень понимая происходящее, двинулся за ним. От постамента равнодушно расходились зрители. Казалось, на их глазах только что произошло что-то совершенно банальное, вроде выступления уличных музыкантов, и теперь надо побыстрее смыться, пока не начали денег просить. Что-то во всех этих зеваках было странное, но я никак не мог уловить, что именно.

Малдер лежал, неловко подвернув ногу, на каменных ступенях и был, кажется, жив, но без сознания. Я взял его за руку, чтобы пощупать пульс, и из разжавшихся пальцев выпал овальный приборчик с кнопкой и лампочкой. Я рефлекторно подобрал его и положил в карман. Тем временем, Александр Анатольевич привел каких-то людей с носилками и в халатах, но отчего-то не очень похожих на медиков. Они ловко и без лишней суеты переложили Малдера на каталку и укатили в сторону подъехавшего автомобиля «скорой».

— Мощный талант в пареньке открылся, — сказал Александр Анатольевич. — Но организм не потянул. Ничего, полежит, отдохнет, будет дальше тарелки ловить…

— Где полежит-то? — спросил я, глядя вслед покидающей площадь машины «скорой».

— А где надо, там и полежит, — ответил СБ-шник уклончиво. — Хорошего вам вечера, Антон. Не теряйте визитку и не стесняйтесь звонить!

В «Поручике» играл Менделев. Прикрыв глаза, он выводил сложную гитарную партию с виртуозным перебором, пальцы так и бегали по грифу. Девушка рядом с ним поддерживала мелодию кларнетом. Она была одета как школьница из музыкалки — синяя юбка чуть выше колена, блузка и белые носочки под санадалики. Лицо как всегда закрывали длинные черные волосы, тонкие пальцы без колец и маникюра быстро перебирали клапаны инструмента. Музыка была мне незнакома, но по-хорошему трогательна. От нее хотелось то ли плакать, то ли вспоминать грустное. В зале затихли разговоры, прекратилось звяканье посуды — люди слушали.

Я поздоровался с Адамом в баре, взял у него стакан виски со льдом и присел за столик к Славику. Он молча кивнул, приветствуя мое появление. Менделев доиграл, раскланялся и ушел — я опять не уловил момент, когда он остался на сцене один. Вот только что была девушка с кларнетом, а вот уже один гитарист складывает инструмент в кофр.

— Ну, как твоя социология? — спросил я Славика.

— Я тут по заказу мэра проводил опросы…

— На предмет чего?

— Уровень удовлетворенности населения, — Славик был еще трезв, но как-то озадачен, что ли.

— И где ты нарисовал эту ватерлинию?

— Ты удивишься… — политолог нервно отхлебнул из стакана.

— Так низко?

— Так высоко!

— Ты серьезно? — удивился я.

— Вектор значений факторных индексов стремится в зенит. Я много где работал, через мои руки проходили кучи таких опросов — но я нигде не видел таких высоких индексов. Антон, люди счастливы!

— Застряв в вечном тринадцатом, среди нереального абсурда, без возможности покинуть город… Счастливы? Славик, херня какая-то твои индексы.

— Не скажи… Я сначала тоже так подумал — опросчики, мол, налажали, или вообще сами от балды проставили. Прошелся с опросными листами сам — та же картина.

— Но как?

— Вот стандартные тринадцать пунктов, типовой опрос, они все более-менее такие, — Славик вытащил из тонкого дорогого портфеля распечатанный лист и положил предо мной. — Вариантов ответа четыре, от «вполне удовлетворен», до «совершенно не удовлетворен», плюс нейтральный «затрудняюсь ответить». Ты, конечно, не целевая аудитория, но все же.