– Не могу поверить, – повторил он вслух.

«Я понял, что человек не может быть вне политики» …

Как заметил Генрих, все записи были сделаны в течение одного месяца.

Генрих Штольц снял очки и задумчиво посмотрел, как в камине весело трещат, все больше разгораясь, брошенные им поленья.

Это – наша история, – подумал Штольц, – и никто не вправе от нее отказываться. У любой истины есть два пути, они зависят от самого Момента истины, от идеи, во имя которой истина «отдается на заклание».

Прав ли был лидер национал – социалистов, посягая на мировое пространство во имя собственной нации? Настолько ли на самом деле любил немецкий народ, что готов был пойти на неоправданный риск путем неимоверных усилий? Или это был поступок остро страдающего «комплексом маленького человека» – «комплексом Наполеона», стремившегося всего лишь реализовать свои, как показало время, неоправданные амбиции?

Интересно, – Штольц покрутил в руках «документальное свидетельство», – как эта книжица оказалась у аккомпаниатора Девриена? И что случилось бы, окажись она в руках его несносного ученика – Адольфа Гитлера? Опять же – провидение, чистая случайность, – добро, в данном случае обращенное во зло, – помогли «избраннику судьбы» успешно завершить уроки ораторского искусства и продолжить свое триумфальное восхождение к политическому Олимпу.

Девриен – в историческом плане почти незаметная фигура – на самом деле сыграл в карьере Гитлера немаловажную роль, помогая будущему диктатору делать первые шаги в политике, – укрепляя в нем уверенность и развивая приемы овладения вниманием публики. Стоило оратору всего пару раз в процессе слишком уж эмоциональной речи сорвать голос, публично «дать петуха», и неизвестно, стал бы он впоследствии столь популярен? Штольц вдруг подумал, что, если бы не Девриен, – возможно, его семье, его отцу, миллионам людей не пришлось бы переживать кошмара войны.

Конечно, Гитлера «лепил» не один Девриен, – продолжал рассуждать Штольц. – Фюрер появился в нужный кому – то день и час на политической арене. По этой причине деньги, вложенные в его «взращение», думается, были немалыми, – подумал Штольц. – А там, где пахнет большими деньгами, всегда пахнет плохо… однако…

Все мы – маленькие винтики в колесе истории человечества, но, по стечению обстоятельств, некоторые из нас, как показывает действительность, все же способны изменять его ход в ту или иную сторону.

Так, кто же делает войны?

Штольц положил записную книжку на колени и в который раз задумался, глядя на подрагивающее пламя.

Немало пообщавшись с Гитлером и вскоре поняв, что его мнение об этом человеке со временем непременно предастся гласности, Поль Девриен, взамен утерянному, завел новый, более корректный, аккуратно датированный личный дневник. Это было в конце мая 1932 года.

Крис прислушался. Вскоре шуршание шин по гравиевой дорожке переместилось по направлению к воротам. Жена, прихватив детей, укатила к своей мамочке. Чуть что, сразу бежит к ней.

Крис поймал себя на мысли, что всегда думал об этом с некоторой завистью, – у него самого не было таких близких отношений с родными, а матери он не знал вовсе, та оставила его с отцом, когда Крис был совсем крошкой. Перед отъездом сюда Крис поместил отца в Дом престарелых – за стариком нужен был уже особый уход. Крис перезванивался с ним, но последний раз навещал отца ровно год назад, на этом настояла Рита, она даже предлагала перевезти старика к ним в Орегон. Слава Богу, отец сам отказался от этой затеи, наверное, понял, что тем самым создаст сыну и невестке немало хлопот.

После сегодняшнего скандала, внезапно разразившегося за утренним чаем, Крис был вне себя от ярости и обиды на свою жену, которая на самом деле, конечно же, была очень ему дорога. Он полюбил ее, как ему казалось, так давно и любил уже так долго, что это чувство словно проросло в нем корнями, опутало все его подсознание самым естественным образом, и стало физически неразделимым со всей остальной его сущностью.

Хотя Рита всегда была такой: взбалмошной, неуправляемой и неблагодарной. Упорно делает вид, будто перемены, наступившие в их жизни столь незначительны, что и не стоят явного восхищения.

Крис в бессильной злобе, душившей его изнутри, с размаху смел бумаги, аккуратно сложенные чистюлей женой у него на столе. Что еще осталось от нее, прежней, так это – ее патологическая страсть к чистоте.

Нет, сегодня же он отправится в Лас-Вегас и потратит значительную сумму без ее ведома, так, как заблагорассудится! Дрожащей рукой Крис вынул из кармана пиджака ключ от сейфа.

Перед тем, как набрать код, еще раз на всякий случай выглянул в окно. И не напрасно. Как раз в этот момент он увидел, как из припаркованной у дома машины вышел улыбающийся Робин. В отличие от Криса, тот явно пребывал в самом прекрасном расположении духа. В руках у Робина были роскошные пионы.