– Провалиться мне прямиком в адский котел, - сказал кто-то из разбойников – должно быть, Скилум-Вороненок, тот самый, что узнал в Хорвеке северянина-убийцу, - если на Ирну не навели порчу. Он много зла совершил, вот кто-то не пожалел денег, да и нанял какую-то ведьму, чтоб вытянула из бродяги душу.

– А может, хлебнул дрянной воды из какой-то лужи, да не посмотрел, что там бесово копыто отпечаталось, - подхватил за ним Кирру, в котором Харль успел верно опознать благодарного слушателя всяческих баек о колдовстве и злых духах. – Северяне – народ дикий, сырое мясо едят – отчего бы им и не лакать воду из лужи, как собакам? Только разве разберешь, кто на дороге следы оставил – скотина домашняя или бес…

– Так и что – неужто вселится бес, если из лужи такой выпить? – удивился кто-то.

– Бес, может, и не вселится, однако порча выйдет великая, - отвечал Кирру. – Бывает, что человек шерстью покроется ни с того, ни с сего, или языка лишится, да начнет мычать, точно корова. Эй, сопляк! Как там тебя кличут? Харль?.. Ты хвалился, что много историй про колдовство знаешь – значит, слыхал о таких случаях!

Харль, к тому времени дремавший в обнимку с котелком, который ему полагалось скрести острым камнем дочиста, встрепенулся и немедленно начал рассказывать историю о принце, который в лесу повстречал немую красавицу, но не успел на ней жениться, как она обернулась дикой свиньей. Об опасности юношу сведущие люди предупреждали не раз, а пуще всех – главный ловчий, который углядел, что на шее у красотки растет щетина, однако принц был безутешен и ни разу с той поры не выезжал на охоту.

Рассказ имел большой успех – разбойники начали наперебой вспоминать знакомых девиц, которые могли оказаться оборотнями – какая-то была исключительно злобна нравом, иную в младенчестве нашли в лесу, а у некоторых щетина росла даже под носом!.. – но вновь разговор вернулся к Ирну-северянину.

– Точно ли это Ирну? – спросил задумчиво толстяк Сильтус. – Он еще у Торока мне показался странным парнем – тихим, словно из него жизнь по капле выцедили. Здесь, на пустошах, чего только не случается. Вон и вчера оборотня видали. Быть может, кто-то принял обличье северянина?

Поворот разговора этот не понравился Глаасу, который до сих пор молчаливо морщился, словно чуя дурной запах, но в общую беседу не вмешивался.

– Дожились! – воскликнул он в немалом раздражении. – Плести небылицы – не грех, хоть и годится такое дело только для недотеп, которым боги не дали умения удержать в руках меч. Но принимать на веру слово болтуна, у которого за каждым кустом - ведьма, а в каждой норе – оборотень, нам, вольным людям, не пристало! Если россказни мальчишки вам эдак ум попортили – больше он рта не откроет. С чего вам порча в Ирну привиделась? На себя он не похож оттого, что знает – в конце пути его ждет смерть, и не из быстрых. Такие мысли любого изменят. А тих и смирен он из-за болезни. Эй, лекарка? Заразна ли болезнь Ирну? – громко обратился он ко мне.

– Нет! – торопливо произнесла я, не зная толком, каким словом помогу Хорвеку, а каким – наврежу.

– Кто бы сомневался! – хмыкнул старый разбойник. – Услышу, что кто-то вновь толкует о порче, бесах и колдовстве – язык у него отнимется не хуже, чем от воды из лужи с бесовским копытом!

Гнева Глааса опасались – это было видно по тому, как быстро разбойники отправились спать, сразу вспомнив, что завтра в пути придется ничуть не легче, чем сегодня.

И в эту ночь я отправилась спать в повозку, где обычно держали Хорвека. Харль, напротив, остался у костра, примостившись около раненого Кирру, которому приятели уступили самое теплое местечко. Похоже, мальчишка успел прийтись по душе кое-кому из ребят Глааса, и к нему теперь относились, как к одной из тех собак, которых пришлось прирезать накануне ночью: с Харлем делились едой, добродушно трепали по голове, позволяли спать в ногах. Я же старалась держаться особняком, угрюмо зыркая на каждого, кто пытался со мной заговорить. Всем своим видом я показывала, что подчиняюсь только старому главарю, и не собираюсь сводить близкую дружбу ни с кем из разбойников - даже в обмен на медяк или добрый кусок мяса из похлебки. От кружки с водой, которую, подмигивая, показал мне Соль, я тоже отказалась, хоть в пересохшем горле першило, словно я наглоталась едкого дыма.

Улегшись в пыль рядом с повозкой я позвала Хорвека по имени, и вскоре услышала звон цепей. Усталый хриплый голос отозвался из темноты:

– И безумие, и разум подсказывают мне одно и то же: свернуть тебе шею. Не приближайся ко мне.

– Грозишься – значит, не убьешь, - нахально ответила я. – Выбирайся оттуда, я не желаю спать на голой земле!

– Не думаю, что этой ночью кому-то здесь удастся поспать, - сказал Хорвек, подвинувшись ближе, и я увидела, что глаза его вновь начали слабо светиться.

– Ты чуешь, что опасность близко? – прошептала я, тоже подавшись вперед, чтобы наш разговор не услышали дозорные или мастер Глаас, который, казалось, и сам обладал неким магическим даром подмечать каждую мелочь. – Ты слышишь оборотней? Или видел их?

– Нет, - ответил бывший демон резко. – Я не вижу и не слышу их, однако знаю, что они рядом. Так быть не должно. Шестое чувство свойственно лишь тем людям, у которых есть магический дар. У меня… нынешнего меня… его нет, я точно видел это. И никогда не бывало такого, чтобы чародейские способности появились из ниоткуда – они достаются человеку лишь при рождении.

– К тебе возвращается бесовская сила? – затаив дыхание, спросила я, не зная – испугаюсь или обрадуюсь утвердительному ответу.

– Я не знаю, что это за сила, - резко произнес Хорвек, и внезапно очутился так близко, что мы едва не стукнулись лбами. – Ее не может быть, но она есть. И она говорит мне, что оборотни хотят отомстить за смерть своего сородича. Они тут, дышат нам в спины, но опасаются нападать, и все это я чувствую так ясно, как будто читаю их мысли.

– Так пусть нюхают пыль, по которой прошли наши ноги, - я сделала рукой презрительный жест, решив, что не стану ломать голову над очередными недомолвками. – Собака за забором может громко лаять на прохожих и следить за ними в щели между досками, да только кто ее боится? Забирайся в повозку, не то Глаас заподозрит неладное и вытащит тебя отсюда за шиворот…