Речь эта пресекла недовольное ворчание. Главарь обратился к жадности своих людей, и она тут же отозвалась, заставив глаза разбойников заблестеть. Однако мне показалось, что Глаас не так уверен в своих словах, как хочет показать. Из подслушанных разговоров я поняла, что река не так уж близко, а уставшие лошади не смогут идти быстро. К воде ранее следующего полудня добраться при таких обстоятельствах не удалось бы – главарь намеренно солгал, и об этом знали. Погода выдалась ясная, солнечная, пить хотелось все сильнее.

После полудня ропот стал громче и мастер Глаас неохотно разрешил открыть бочку с той самой ядреной брагой. Она не слишком-то помогла, да и хмель оказался злым: вместо веселых разговоров слышалась только ругань. Я отказалась пить, чихнув от едкого запаха, и, сохранив ясный ум, видела все яснее: усталость, страх и пьяная одурь – плохое подспорье в пути. Любая пустячная стычка могла обернуться дракой, а любая драка стала бы началом бунта. И так как нас, пленников, защищала только воля Глааса – я боялась все сильнее.

– Ох, Хорвек, что же мы будем делать, если они решат оставить нас оборотням? – спросила я у бывшего демона, улучив минутку.

– Пока не оставили, - ответил он. – Жадность в этих людях сильнее страха, иначе они не подались бы в разбойники.

Глаас, судя по всему, считал так же, и лишь изредка грозно окликал по имени тех, кто начинал грызться между собой. Остановиться решили задолго до наступления темноты, пока не пришли оборотни.

– Упьетесь – вам крышка! – объявил Глаас, свирепо поглядывая на тех, кто подбирался к бочке с брагой. – Или вы думаете, что оборотни будут только визжать, пока вы спите мертвецким сном? Эта ночь будет ничем не легче предыдущей.

– Вон там, на горе! – разбойники зашумели, указывая на склон, залитый золотым предзакатным светом. – Снова она! Смотрите, она ждет!

И впрямь – среди камней стояла женщина в черном плаще. Ее длинные светлые волосы трепал ветер, лица было не разобрать, но я знала, что оно обезображено ожогами. Словно позволяя себя хорошо рассмотреть, она нарочито медленно отступила в тень и растворилась там бесследно. То было недвусмысленное обещание новой бессонной ночи – так оно и вышло. Разбойники досадовали от усталости и недосыпа, от тяжелой дороги, протяженность которой должна была увеличиться вдвое – но разговоры о том, что во всех этих бедах виноваты пленники, велись пока что вполголоса. Вновь горели всю ночь костры, вновь ржали лошади, а из-за воя в ушах звенело, словно от хорошей затрещины.

От недостатка воды у всех потрескались губы, а у Хорвека, которому не досталось ни капли, и вовсе вокруг рта запеклась кровь, но едва только солнце встало, как мы двинулись в путь. Теперь люди подталкивали повозки, вели лошадей под уздцы, тащили поклажу на себе. Бывший демон теперь шел пешком вместе с остальными, звеня цепями – Глаас припомнил о своем обещании отрубить ему голову, если вдруг покажется, что живой пленник стал в тягость.

– Падут лошади – запрягу всех в повозки и буду погонять кнутом! – гремел голос Глааса. – Ширек близко! Там напьемся вволю!

Дорога становилась все хуже и иногда мне казалось, что сейчас оборотни в человеческом обличье могут легко победить измученных, уставших разбойников. Но слуги колдуньи не появлялись, и по лицу Хорвека я видела, что он чует в этом какой-то хитрый замысел.

После полудня дорога начала уходить вниз, склоны зазеленели, и вдали, между ивами, мелькнула серебристая лента реки. Лошади заржали, почуяв воду. Раздался смех, на лицах появились улыбки, словно до сей поры все были готовы поверить в темную магию оборотней, которая заставит реку исчезнуть.

– Берега у Ширека болотисты, - задумчиво обратился к Глаасу Скиллум-Вороненок, не поддавшийся общей радости. – Это будет трудный путь. Оборотни загнали нас туда, где мы сами себя погубим. Все-таки лучше было бы избавиться от Ирну – зуб даю, это из-за него случился переполох.

– Наши повозки тяжелы – так не лучше ли заодно избавиться от повозок и идти вовсе налегке? – огрызнулся мастер Глаас. – Пленников я никому не подарю, так и знай!

Спуск был быстрым – жажда подгоняла нас лучше любых напутствий и угроз Глааса. После пыльных дорог пустошей прибрежная зелень казалась мне райскими угодьями, где гуляют сами боги. Дорога вилась между мирными зарослями старых ив, лишь самую малость пожелтевших в преддверии осени, и радостное возбуждение нарастало, притупляя бдительность. Оттого даже Глаас был захвачен врасплох, когда оказалось, что место на берегу занято. У реки остановился отдохнуть какой-то нарядный господин: на зеленой траве стоял узорчатый шатер, рядом паслось несколько прекрасных лошадей, а около костра суетились двое юных слуг, один другого миловиднее.

– Что за черт? – раздалось встревоженное бормотание. – Откуда здесь взяться богатею? Уж не новые ли это колдовские штучки? Никак это обман, видение!

Но от котелка шел сытный дух, слуги добродушнопереругивались, как это и полагалось им по должности, а из шатра показался их господин – веселый толстячок в яркой одежде, которая, несомненно, привела бы в полный восторг моего бедного дядюшку, имевшего склонность к обилию кружев и золоченых галунов.

– О, какая радость! – радушно вскричал он, увидев нас. – Я думал, что в этой глуши не встречу ни одной живой души! Что же вы стоите? Душевно рад! Клянусь всеми богами, что за чудесная случайность!..