Максимилиан рассказывал беззаботным тоном, однако уши у него чуточку покраснели. Аннет с интересом посмотрела на него и насмешливо спросила:

– И что же было дальше?

Максимилиан сильным, очень мужским жестом распустил узел галстука, дернул за ворот рубашки и со вздохом признался:

– Стыдно сказать, но я ужасно растерялся. В такую ситуацию я попал впервые.

– Впервые? Быть того не может. С вашим-то опытом по женской части!

– Бывало, дамы проявляли инициативу, но с такими юными и агрессивными девицами мне ранее дел иметь не приходилось.

У Аннет от облегчения в груди стало легко и приятно. Она вспомнила упреки Максимилиана, которыми он осыпал ее во время памятного разговора на дирижабле, и, не давая себе труда сдержать рвущееся на волю ехидство, сообщила:

– Ничего удивительного. Вы вели себя как шалопай. Вскружили бедной девушке голову, бросали на нее свои тигриные взгляды. Надеюсь, вы не залепили ей пощечину, когда она покусилась на вашу честь?

– Я поступил еще хуже: прочитал нотацию и сказал, что ее следует хорошенько выпороть за такое поведение. Вместо того, чтобы устыдиться, Линда так обрадовалась идее с поркой, что чуть не принялась раздеваться прямо в беседке. Я сбежал в гостиницу, вызвал портье и велел ему отвести ее домой. Когда она уходила, посмотрела на меня столь многозначительно, что теперь я боюсь с ней встречаться. Пожалуй, весь этот эпизод станет самым позорным в моей биографии.

– Ничего, будет вам хороший урок. Не удивлюсь, если утром в гостиницу заявится ее папаша с дробовиком и поведет вас под прицелом к алтарю, – сказала Аннет, улыбаясь. Она наклонила голову, чтобы Максимилиан не прочел на ее лице глупого счастья, и принялась стаскивать жакет. Максимилиан поспешил на помощь.

– Ты какая-то сырая и холодная, – озадаченно произнес он, дотрагиваясь до ее обнаженного плеча.

– Со мной случилось очень странное и страшное происшествие…, – пробормотала Аннет, вздрагивая. В комнате было прохладно, ее охватил легкий озноб, и рука Максимилиана была приятно теплой.

– Почему-то я не удивлен. Упала в фонтан? Или в озеро? – вопросил он очень сурово и Аннет сразу ощетинилась.

– Не скажу.

Аннет отвернулась, аккуратно повесила жакет на стул и хотела пройти в ванную комнату, но Максимилиан преградил ей путь. И двигался при этом точь-в-точь как тигр, загоняющий добычу в ловушку, подумалось Аннет.

– Это еще почему? Что за детские недомолвки?

Она выпрямилась и с честью выдержала взгляд в упор.

Его глаза остро блеснули из-под полуприкрытых век – один глаз зеленый, другой ореховый, и это было красиво, но до головокружения странно – словно перед ней не один, а два разных человека.

– Ты будешь сердиться. Ненавижу, когда ты на меня сердишься, – неожиданно для самой себя выпалила она, да еще добавила от растерянности: – И ненавижу, когда ты ведешь себя как строгий начальник и начинаешь выговаривать и поучать.

– Когда это я делал тебе выговоры? – он сделал шаг и оказался очень близко. – К тому же я и есть твой начальник.

Аннет насмешливо фыркнула. От его близости она разволновалась, но пыталась не сдавать позиции.

– Я пересмотрю свое поведение, – сообщил он и вдруг взял ее за локти и немного притянул к себе. – Мне вовсе не нравится тебя расстраивать. Мне хочется тебя радовать.

Аннет подняла голову, вдохнула исходящий от него аромат гвоздики и вишневого табака и разволновалась еще сильнее.

Неяркий свет лампы упал на его лицо. Аннет уставилась на него и никак не могла отвести взгляд. На его щеках и длинном подбородке золотилась дневная щетина. Шея была крепкой, грудь в распахнутом вороте рубашке сильной и загорелой.

За эти дни он перестал быть чужим, но все еще оставался новым и неизведанным, как экзотический континент. И ей ужасно захотелось исследовать его: потереться виском о заросший подбородок, коснуться его щеки, потрогать жесткие складки у губ. Пришлось отвернуться и сжать ладонь в кулак, чтобы не поддаться порыву.

Максимилиан положил ладони ей на плечи и легко провел большими пальцами по ключицам. Аннет затаила дыхание и осторожно глянула ему в лицо. Он смотрел на нее странным взглядом: ей казалось, что она угадывает досаду, а еще нежность и вожделение, и хотела, но никак не могла в это поверить.

– Руководство компании «Раритеты Молинаро» всегда чутко реагирует на потребности и проблемы служащих, – серьезно произнес он и от его глубокого голоса, и от тяжести его рук у Аннет в животе стало холодно и тревожно, как бывает, когда взмываешь на качелях на опасную высоту, а потом летишь вниз. – Еще замечания, госпожа младший хронолог? Или просьбы?

Она зажмурилась и потребовала:

– Поцелуй меня.

Он молчал мучительно долгую секунду. Аннет ужаснулась своей храбрости. Что он о ней подумает? Она ведет себя в точности как Линда!

Аннет открыла глаза и набрала воздуха, чтобы сказать хоть что-нибудь – отпустить легкомысленную остроту, перевести разговор на другое – но в этот миг он наклонился и поцеловал ее.

Максимилиан накрыл ее рот горячими губами, и в груди Аннет вспыхнуло счастье, яркое, как блики на озерной глади. Сердце глухо забилось, а потом замерло и опять забилось, а кожа стала очень чувствительной.