На дворе был мороз; шел снег, и становилось темно – это был вечер под Новый год.

В такой холод и в этой темноте по улице шла маленькая девочка с непокрытой головой, босая. Правда, она вышла из дому в туфлях, но пользы от них было мало. Эти туфли прежде носила ее мать, и они были ей очень велики. Девочка потеряла их, когда перебегала улицу, боясь попасть под мчавшиеся экипажи. Одна туфля так и пропала, другую же схватил уличный мальчишка и убежал с ней. И поплелась девочка по улице, ступая своими босыми ножками, покрасневшими и посиневшими от холода. В старом переднике она несла спички и одну пачку их держала в руке. Никто в этот день не купил у нее спичек, ни от кого она не получила ни гроша.

Дрожа от холода и голода, бедная малютка пробиралась по улице дальше. Жалко было глядеть на нее. Снежные хлопья покрывали ее длинные белокурые волосы, падавшие на ее шею красивыми локонами; но о них она совсем не думала.

Во всех окнах светились огоньки; отовсюду несся запах жареного гуся, так как это был канун Нового года. Вот об этом-то девочка и думала.

В углу между двумя домами, из которых один выступал вперед больше другого, девочка уселась отдохнуть и съежилась. Свои озябшие ножки она поджала под себя; от этого ей стало еще холодней, но домой она не смела идти, потому что не продала ни одной спички, не выручила ни одной копейки. Она знала, что отец, наверное, будет на нее сердиться, да и дома было тоже холодно: через крышу дул ветер, хотя самые большие щели были заткнуты соломой и тряпками.

Ее маленькие ручки почти окоченели от холода. Зажги она хоть одну спичку, она могла бы погреться, но она не смела вынуть ее из пачки, чиркнуть по стене и погреть себе пальцы.

Наконец она решилась и вытащила спичку. Тр-р!

Как вспыхнула она! Как загорелась! Девочка держала над ней руку, а спичка горела ярким, теплым, чудесным огнем! Девочке казалось, будто она сидит перед большой железной печкой с блестящими медными ножками. Весело пылает в ней огонек, распространяя вокруг приятную теплоту. Девочка уже хотела протянуть к нему ножки, чтобы погреть их, но спичка догорела, и печка исчезла. В руке у девочки был только конец обгорелой спички.

Девочка чиркнула по стене другой; спичка вспыхнула – в том месте, где упал свет, стена стала прозрачна, как кисея, и девочка могла заглянуть в комнату. Там на столе была разостлана белая скатерть, стояла блестящая фарфоровая посуда, а жареный гусь, начиненный яблоками и черносливом, распространял чудный аромат. Но самое чудесное было то, что гусь вдруг соскочил с блюда и, переваливаясь, с ножом и вилкой в груди направился прямо к ней, к бедной девочке. Вдруг в эту минуту спичка погасла, и малютка опять увидала перед собой грязную, сырую, холодную стену.

Она зажгла еще спичку, и ей показалось, что она сидит под прелестной елкой. Елка эта была еще больше и великолепнее, чем та, которую она когда-то видела через стеклянную дверь у богатого купца. Тысячи свечей горели на зеленых ветках, а раскрашенные картинки, какие выставляются в окнах магазинов, смотрели на нее сверху.

Девочка протянула за ними руки, но в это время спичка погасла. Свечки на елке стали подниматься всё выше и выше и наконец превратились в звезды на небе. Одна из этих звездочек упала и оставила за собой длинную огненную полосу. «В эту минуту кто-нибудь умирает», – подумала девочка. Ее старая бабушка, одна только любившая ее и теперь уже умершая, говорила ей, что, когда скатывается звезда, чья-нибудь душа уносится на небо.

Девочка еще раз чиркнула спичкой, и опять стало светло. При этом свете старая бабушка стояла перед ней, такая светлая, такая кроткая, добрая…

– Бабушка! – воскликнула девочка. – Возьми меня к себе! Я знаю, ты уйдешь, как только погаснет спичка; ты исчезнешь, как теплая печка, как чудесный жареный гусь, как прекрасная большая елка! – И она быстро чиркнула всей пачкой спичек, потому что ей не хотелось расставаться с бабушкой.

Спички засверкали так ярко, что кругом стало светлее, чем среди белого дня. Никогда еще бабушка не была так хороша, так величественна; она взяла девочку на руки, и обе они, радостные, в ярком свете, поднялись высоко-высоко над землей. И там, куда они полетели, не было ни холода, ни голода, ни печали: они были у Бога.

В углу же, в холодное утро, прислонившись к стене, сидела бедная девочка с бледными щечками и улыбающимся ротиком: она замерзла в последний вечер старого года.

Новогоднее солнце взошло над маленьким трупом. Окоченелая сидела малютка со своими спичками, из которых одна пачка сгорела. «Она хотела погреться!» – говорили люди. Никто не подозревал, как много чудесного видела она в эту ночь, как радостно и торжественно встретила она с бабушкой Новый год.

– Расскажи мне, пожалуйста, тетенька, какую-нибудь историю! – так просила Маша свою тетку.

– Что же рассказать тебе: что-нибудь действительное или вымышленное?

– Да, расскажи какую-нибудь истинную историю, потому что я люблю их больше всяких вымышленных рассказов.

– Я расскажу тебе о маленькой девочке Оле, которая была со мной знакома.

– Сколько было ей лет? – спросила Маша.

– Около двенадцати; она была кроткая и веселая девочка; она училась вместе с другими детьми в одной школе и очень часто любила читать Святое Евангелие. Оля не смотрела рассеянно по сторонам, но внимательно следила за каждым словом, как будто действительно искала драгоценное сокровище, которое лежит скрытым в слове Божием; казалось, она уже его знала и страстно желала более и более найти его. Ты ведь знаешь, Маша, что Христос есть драгоценное сокровище, и кто ищет Его, тот счастлив.