– И они все-таки не обращали на тебя внимания, так? Они даже не поверили тебе.

– Нет, – сказал Томми. Он вновь ощутил душевную боль от этого.

– На этот раз ты подготовился капитально. Ты обратился к учителю, к медсестре. Ты хотел, чтобы они помогли тебе убедить родителей?

– Я должен был рассказать им, – вставил Томми.

– Еще бы! Кто бы тебе поверил на этот раз, не подключи ты посторонних людей?

– Если родители не поверили мне, я должен был рассказать кому-то еще.

Бастер кивнул.

– Ты запутался в собственной лжи, потому что посторонние люди поверили в твой рассказ.

– Это не ложь! – Голос Томми сорвался на крик.

– Ну, Томми? Ты же сказал, что лгал. Ты признал это.

– Я не лгал о нем.

Томми обернулся к Остину. На это движение, казалось, ушли последние силы. Из глаз Томми брызнули слезы.

– Ты не понимал, какую боль ему причиняешь, правда, Томми?

Томми замотал головой.

Сердце Бастера не знало сочувствия. Он безжалостно настаивал на своем. Остин облокотился о стол одной рукой, выставив корпус вперед. Элиот держался в стороне. Голос Бастера сотрясал своды зала.

– Ты не знал, что все так обернется, правда, Томми? Первый раз, когда ты солгал, все обошлось? Ты не ожидал, что на этот раз дело дойдет до суда, правда?

– Ожидал, – тихо сказал он. – Я знал, что так получится.

– Ты был готов рассказать свою историю перед этими людьми?

– Да.

– Даже если пришлось бы снова лгать? – настаивал Бастер.

– Я не лгу. – Томми заплакал.

– …снова и снова, пока твои родители не пожалеют тебя?

– Нет, – отчаянно держался своего Томми. Он был на грани истерики. – Я не стал бы лгать об этом.

– Томми, – сказал Бастер, изменив тон, будто мальчик убедил его. Хорошо. Первая ложь простительна. Но сегодня ты поклялся говорить правду, ведь из-за тебя этот человек может попасть в тюрьму. Скажи наконец правду…

– Я не вру, – торжественно ответил Томми.

Бастер понял, что терпит поражение.

– Не лги. Скажи правду сейчас.

Томми задумался.

– Я уже сказал правду, – ответил он.

– Томми. – Бастер был в гневе. – Ты думаешь, мы поверим, что, нагородив столько лжи, ты можешь говорить правду?

– Да, – подтвердил он. Что-то в его лице дрогнуло.

– Ложь. Ты солгал, сказав, что заходил с этим мужчиной в дом. Ты все придумал, правда, Томми?

– Нет.

– Посмотри на него и скажи это, пожалуйста.

Бастер и Остин – оба уставились на Томми. Будь их воля, они вывернули бы душу мальчика наизнанку и вытрясли бы нужные им слова.

Томми поднял глаза. Он дрожал. Слезы катились по его щекам. Бекки схватила меня за руку.

Я уже думал, что Томми не заговорит. Он обернулся на Остина Пейли безо всякой ненависти. В его взгляде читалась жалость, одиночество и тоска. Остин заставлял себя смотреть на Томми.

– Он сделал это, – прошептал Томми. – Он отвез меня в тот дом, снял с меня одежду, обнял меня, и трогал меня, и заставил меня трогать его. – Он не отрывал плачущих глаз от Остина. – Он сказал, что любит меня.

– Нет! – Бастер ударил рукой по столу. – Говори правду.

– Я говорю правду, – сказал Томми.

Бастер, должно быть, понял, что упустил момент, но не сдавался.

– Ты добился своего? – спросил он. – Твои родители обратили на тебя внимание? Этой лжи было достаточно?

Я отстранил руку Бекки и наконец поднялся.

– Протестую, ваша честь, адвокат оказывает давление на свидетеля. К тому же он начинает повторяться.

Остин, похоже, вышел из оцепенения. Он бросил взгляд на присяжных и заметил, что кое-кто из них его рассматривает. Он тронул Бастера за руку.

– Протест принят, – сказал судья. Даже он почувствовал облегчение от того, что я наконец прервал это издевательство.

Бастер еще кипел от возмущения, но смирился с происшедшим.

– Вопросов нет.

– Томми, – мягко сказал я.

Он вспомнил мои давнишние инструкции и быстро поднял глаза. Он вытер слезы тыльной стороной ладони.

– Ты сказал, что называл обвиняемого Уолдо. Откуда ты узнал его настоящее имя?

Томми был удивлен таким оборотом. Он выпрямился.

– Когда я ехал в его машине… – начал он.

Я перебил его.

– Что это была за машина?

– Большая и белая, – вспомнил Томми. – Как же она называется…

– Не знаю.

– "Континенталь", – осенило его.

– А какого цвета была обивка внутри? Кресла и все остальное?

– Красного, – ответил Томми. – Темно-красного.

– И как ты узнал его имя?