– Поговорили со мной, – сказал Томми.

– Как же тебе удалось увидеться с врачом, полицией и прокурором?

– Я рассказал об этом школьному учителю.

– Учителю. В августе, – сказал Элиот.

– И медсестре, – добавил Томми, кивая.

– Медсестре. Ты с ней часто разговаривал?

– Думаю, мы виделись в третьем классе, – сказал Томми, – когда у меня болел живот и меня отправили домой.

Элиот кивнул в знак одобрения. Я точно видел, куда он хотел его завлечь. Думаю, все остальные тоже догадались.

– У меня нет больше вопросов, – сказал Элиот.

Это меня поразило. Я ожидал, что Элиот поставит под сомнение опознание Остина, что бы заставило меня расширить круг вопросов и показать присяжным, как долго Томми и Остин были знакомы друг с другом, установить, что Томми твердо уверен в личности обвиняемого. Элиот не дал мне такой возможности. Я даже не был уверен в том, что мне удастся раскрыть дальнейшие сексуальные контакты Остина и Томми. Их расценят как не относящиеся к делу, не пересекающиеся с тем эпизодом, который разбирался на этом процессе.

Я чувствовал интерес Элиота, когда свидетель опять перешел в мои руки.

– Томми, – неторопливо произнес я, – почему ты рассказал родителям о том, что этот мужчина изнасиловал тебя?

– Потому что я узнал, что он делал это и с другими детьми, – убежденно ответил Томми. – И я подумал…

– Протестую, – сказал Элиот, тут же встав. – Это заурядная спекуляция в пользу свидетеля, ни на чем не основанная. Таким образом, акцентируется наличие других преступлений, что предубеждает судей против подзащитного и полностью недоказуемо.

– Ваша честь, защита сама спрашивала о мотиве свидетеля для его признания. Отсюда вопрос…

– Мотив? – переспросил Элиот, вытянув руку. – Все, что я хотел узнать, когда было сделано признание. Какое это имеет…

– Протестую, – вмешался я. – Вопросы сейчас задает обвинение.

– Оставьте пререкания, – отрезал судья Хернандес. – Протест принят. Леди и джентльмены, – добавил он в адрес присяжных, – не принимайте во внимание последний ответ. Как сказал адвокат, для этого нет оснований. В этом деле предъявлено только одно обвинение.

Я покачал головой и сел, менее расстроенный, чем хотел казаться. Я надеялся, присяжные понимали: если у них были вопросы насчет мотива Томми, они не могли получить ответа не по моей вине. Это адвокат старался пресечь любое упоминание о других жертвах. Присяжные не смогут этого забыть.

– Томми, – продолжил я. – Это была последняя ветрена с Остином Пейли, когда он отвез тебя в дом с бассейном?

Томми покачал головой.

– Он вернулся в пустой дом?

– Да, – тихо сказал Томми. Он стушевался из-за перепалки, которую мы с Элиотом затеяли по поводу его показаний. Мне был на руку этот эффект. Он снова выглядел маленьким и испуганным. Я не хотел упускать момент.

– Обвиняемый вернулся, чтобы встретиться с тобой? Элиот был начеку. Я чувствовал, как он насторожился. Я старался вопросами поддерживать Элиота в этом состоянии, готового вскочить на ноги, но не находящего оснований для протеста.

– Да, – сказал Томми.

– Несколько раз?

Он кивнул.

– Пожалуйста, отвечай вслух, Томми. Он приезжал несколько раз после того дня, когда вы проводили время в бассейне?

– Да.

– Дважды, трижды?

– Больше, – сказал Томми. – Гораздо больше.

– Назови цифру, Томми. С того дня у бассейна и до того дня, когда ты увидел Остина по телевизору и сказал: "Это он", сколько раз ты встречался с ним? Ты виделся с ним несколько минут?

– Мы проводили вместе много часов, – ответил Томми.

Я думал, Элиот заявит протест, что наш диалог со свидетелем подразумевает, будто его клиент совершил и другие преступления. Я поднялся и зашел за спину Элиота. Тот не обратил на меня внимания. Бастер Хармони от напряжения приоткрыл рот.

Я встал за Остином Пейли. Он не повернулся ко мне. Я даже не мог угадать по его осанке его внутреннее состояние.

– Забудь о телевизоре, Томми, – громко произнес я. – Теперь посмотри сюда. Вспомни эти встречи, особенно первый раз у бассейна. Этот мужчина был с тобой в тот день?

Томми послушно уставился на него. Он выглядел грустным, подавленным, настоящая жертва обманутого доверия.

– Да, – сказал он.

– Этот человек засунул свой пенис тебе в рот?

– Протестую, – выкрикнул Элиот, – этот вопрос уже прозвучал и получен ответ. Окружной прокурор хочет произвести эффект.