– Здравствуйте!
– мое приветствие больше походило на истеричный визг, но по-другому звенящую тетю Дашу было не перекричать.

– Здрасьте, - небрежно бросила она, окинув меня пустым взглядом.

Все та же тонна косметики на лице: румянец, ярко накрашенные губы, подрисованные брови и жуткие зеленые тени. Вкупе с длинным, с горбинкой, носом, тонкими губами и большими глазами тетя Даша походила еще и на ведьму. Своих волос она никогда не показывала и прятала под шляпой.

Я всматривался в лицо. Она сменила оттенок пудры? Он как будто темнее. Или не накрасилась? Нет, видно же. Глаза словно припудрили. Тетя Даша посмотрела на меня, и я увидел в ее взгляде знакомые симптомы.

У нее как будто высосали э... СТОП! Как у тех, предыдущих!

И только тогда осознал, что пару минут мы просто стояли и смотрели друг на друга, не сказав ни слова.

– Это... Теть Даш...
– я замялся.
– А чего ярмарка? Перенесли, что ли?

Женщина ожила. Как робот, отреагировавший на голосовую команду

– Ярмарка? А. Да кому нужна она, ярмарка эта, - равнодушно заявила она, прозвенев украшениями.

– Ну как же! Дымчатым.

Тетя Даша тяжело вздохнула и пошла себе дальше.

Бреньк. Бреньк. Бреньк.

Во все стороны разлетался переливчатый звон, и, клянусь, он был живее всей деревни. А мамина подруга так и не обернулась.

Я пожал плечами.

Тин наверняка объяснит, что здесь происходит.

По дороге мне встретился еще один знакомый - мамин одноклассник. Наше общение всегда ограничивалось приветствием, но я воспользовался моментом, чтобы расспросить:

– Где весь народ? Куда делись дымчатые? Почему никто не идет к зданию правления? Лето же!

– Да тут людей-то не осталось почти, а ты говоришь, Сереж, - отстраненно сказал он и был таков.

– Саша, - машинально сказал я ему вслед, но маминого одноклассника эта поправка не волновала. Лицо его тоже было в тени.

Затем последовала очередь Людмилы Сергеевны - тети Лены. К моему удивлению, она... Осталась нормальной? Я понял, что у всех дымчатых симптомы одинаковы: равнодушие, апатия, какая-то форма аутизма. В те годы я не знал этого термина, но понимал, что все зараженные пребывали не здесь. И виной всему - странная тень, прилипшая, словно паразит. И мне на тот момент было непонятно, как разделять людей с тенями на лице от обычных жителей. В любом случае, Людмила Сергеевна была как и прежде: ухоженной, опрятной, с ровным каре и как будто вчера покрашенными темными волосами. Если бы меня попросили подобрать первую ассоциацию при взгляде на нее, я бы сказал только одно: хомяк (в самом лучшем значении слова). Такой милый добрый хомячок. Людмила Сергеевна была какой-то скругленной и могла бы походить на персонажа из советского мультфильма. Пухлые щеки, пухлые руки, да даже веки казались полнее обычного. Было в ней что-то домашнее и родное. Она обладала необычайно красивым голосом, мягким и материнским. Видеть ее - всегда радость.

В отличие от остальных словоохотливая Людмила Сергеевна была добродушна и расположена к общению. Мы тепло поздоровались и перебросились несколькими фразами. Пока мимо нас не прошел один из дымчатых - неторопливо, едва волоча ноги. БУДТО ЗОМБИ. Я еще раз посмотрел на Людмилу Сергеевну, отмечая отсутствие какой-либо тени на ее светлом лице. Ярко-голубые глаза не поблекли.

– Ты чего, Саш? Плохо?

– Н-нет... Все в порядке.

Беспокойство вихрилось внутри и не давало сосредоточиться.

Мы немного поговорили о моих делах, о Ленке и о странном поведении дымчатых.

– Сама не знаю, Саш, - сказала Людмила Сергеевна.
– Словно подменили. И с ярмаркой тоже все неправильно вышло... Я так хотела угостить всех "графскими развалинами", а теперь... О, Саш, а приходите с Мишкой сегодня? Угощу вас. Должен же хоть кто-то их попробовать. У меня усовершенствованный рецепт, между прочим!

– Спасибо, Людмила Сергеевна! Обязательно зайдем.

Я не хотел прощаться. Это был первый нормальный человек, который мне встретился. Я хватался за разговор с Людмилой Сергеевной, как за спасательный круг.

Но мы пошли своими дорогами.

Вот уже показался дом Мишки, как внезапно возник вопрос: а что если и Тин тоже? Вдруг я мчу к тому, кого уже лишился?

Да нет, глупости. Ничего с ним не может произойти. С кем угодно, но не с Тином.

Я влетел во двор друга, словно метеор. Машины его папы у дома не оказалось.

Свободное пространство, как обычно, завалено старыми двигателями, цилиндрами, поршнями, затейливыми металлоконструкциями, ведрами с гайками-шайбами-болтами.

Дверь в дом была открыта. У меня замерло сердце.

– Надеюсь, ты тут...
– прошептал я, переступая порог. Пахло машинным маслом.
– Тин! Ти-ин! Мишка!

– Во разорался!
– тут же гаркнул Тин, выходя в коридор. Как будто он поджидал меня с самого утра.

– О...

Я узнал друга не сразу. За год он изрядно вымахал и раздался в плечах, но остался таким же худым и по-прежнему выглядел угловатым.

– Чего лыбишься?
– спросил Тин.

– Ты... Ты похож на вешалку!
– выпалил я и рассмеялся.