– Полегчало ему? – спросила с улыбкой, обращаясь ко мне. И то верно – не видела ведь, каким он был… до вчерашнего обряда.

Я торопливо кивнул, поднимаясь на ноги и подхватывая младшего на руки. Волна новых ощущений нахлынула, как укрывает в шторм ладью разбушевавшийся океан, а потому ответить иначе я попросту не мог: не доверял своему голосу. Да и поцелуй благодарности получился отчего-то слишком порывистым, начисто сбивая моё дыхание…

Деметра, впрочем, меня поняла: сверкнули золотисто-карие глаза, осветила мягкая улыбка бледное лицо. И отчего я думал, будто бруттки некрасивые? Совсем не так, когда открываются перед человеком, и из-под серого мрамора внешней брони рвётся на свободу истинная красота – как буйная зелень из-под тающих льдов…

– С тела черноту я срезала, – между тем заговорила колдунья, наблюдая, как я прижимаю к груди фыркающего сына, – но всё ещё вижу корень проклятия в его голове. Без своей защиты оно ослабло, так что, вероятно, удалим так или иначе… Нужно посоветоваться с Сильнейшим, – неуверенно закончила Деметра. – Может, подскажет. Но тебе, по крайней мере, в быту, будет с сыном полегче. Он уже должен что-то понимать. И судя по тому, как глядит на тебя, староста – признал. А значит, и братьев признает…

– Выясни, как можно вырвать остаток проклятия, – хрипло попросил я. – И научи меня. Жизнью обязан буду…

Колдунья тотчас нахмурилась – улыбку с лица сдуло, будто пламя свечи распахнутой дверью – и покачала головой.

– Не говори больше такого, да ещё в присутствии мага. Мне твоя жизнь… – Деметра неопределённо махнула рукой, – а вот Люсьен, к примеру, мог и воспользоваться предложением. В гильдию как доберёмся – рот на замке держи, только у проверенных людей совета спрашивай. Маги, они… всякие случаются. Впрочем, как и все люди…

Вниз мы спустились вместе. Уже проснулись мои старшие дети, а мрачная Октавия нарочито шумно возилась с утварью, когда я, сияя от непередаваемого чувства, осторожно спустил Олана на шкуры у очага. Младенец улыбнулся тётке, глянул в сторону братьев – немного удивлённо, будто в первый раз увидев – и сделал пару шагов по мягкой шерсти, тут же смешно завалившись набок.

Мгновенная тишина оказалась недолгой: первым завизжал Илиан, за что в другое время получил бы непременный выговор, бросились наперегонки к младшему Никанор и Назар. Октавия только всплеснула мускулистыми руками, оседая на лавке и умилительно глядя на радостно вопящих детей, и нескоро подняла на меня мокрые глаза:

– За этим ходил, да? – сипло спросила свояченица. – Значит, права я оказалась: то просто дурные слухи о тебе распустили по деревне. Дуботёсины непутёвые…

Она пробормотала что-то ещё, для детских ушей непозволительное, но я последнее пропустил. Блеснули перед глазами серебристые нити, прорезали грубое, мясистое лицо Октавии, алмазными каплями отразились в дивных серых глазах. Я замер, разглядывая бывшую искательницу приключений почти благоговейно: то, что показало сердце воздуха, я никогда бы в жизни своими глазами не разглядел.

– Я рада, что ему удалось помочь, – тихо произнесла Деметра, глядя на то, как тискают Олана старшие братья. – Дух свидетель, сделала бы больше, если бы знала, как. Но в гильдии не до тебя станет, Сибранд, потому дальше тебе придётся самому, уж прости…

Я открыл рот, чтобы ответить, и тотчас захлопнул – как она сказала?! Дух свидетель?!

– Пойду, – кивнула между тем бруттская колдунья, – начну сборы к отъезду. Медлить нельзя, сам знаешь: артефакт тебя поглощает слишком быстро. Увидимся…

– Проведу, – встрепенулся я, хватая с лавки телогрейку. – Присмотришь, Октавия? – тепло обратился к свояченице.

Та лишь кивнула, наблюдая за моими детьми, и я поспешно выскочил из дому. Остаться хотелось очень сильно, но и вопросы задать – тоже. Преисполненный благодарности и непривычного благоговения, какое-то время молча шёл рядом, и лишь миновав дом Тьяры, опомнился: скоро деревня, под косыми взглядами не поговоришь.

– Ты упомянула Великого Духа, – проронил тяжело, – отчего?

Бруттская колдунья глянула на меня снизу вверх и вздохнула.

– А ты думаешь, в гильдии все как один Тёмному кланяются? Не скрою, многие. Но не все, Сибранд, далеко не все. Скажу больше – ярых поклонников чёрных искусств мы сами не приветствуем. Есть такое… Братство Ночи. Истовые фанатики. Кровавые ритуалы, зомби, мертвецы, духи злобы, проклятия, пытки и жуткие опыты – это их работа. В последнее время они выдвигают претензии на магическое первенство в Мире: засылают своих агентов в наши гильдии, проворачивают свои дела за нашими спинами, прикрываются чужими именами, преследуя свои интересы. Прислали письмо Сильнейшему, где хвастали, будто обладают сердцем воды, и близки к остальным… Мы бросились проверять – дурная весть подтвердилась. Сердце воды исчезло с бруттских земель, да и сердце земли у альдов, можно сказать, почти выкрали… Эллаэнис вовремя сумела его обезопасить и доставить в первую же гильдию магов на своем пути, в стонгардскую башню. Сюда же решено было свозить остальные артефакты, чтобы не перевозить их с места на место. В дороге же всякое случиться может…

«Может», – мысленно согласился я. Так вот отчего рыжий альд там, у Живых Ключей, назвал Эллу воровкой и перебежчицей! Нелюдь, связавшаяся с людьми и отдавшая им величайшую драгоценность своего народа – сердце земли – вполне заслуживала ненависти покойного пленника. Видимо, смелости прекрасной альдке не занимать, раз решилась на такое – какой бы ни была причина.

– Так в стонгардской гильдии пока всего одно сердце? – уточнил я. – То, которое сейчас у меня, будет вторым?

– Именно.