Шрифт:
Скандал в прессе стремительно набирал обороты. Только ленивый не опубликовал её фото: нечёсаные тёмные патлы и круглые голубые глаза в пол-лица. И главное, не отвертишься — посмотришь на неё и никакого теста ДНК не нужно, и так всё видно.
Отец уже не просто злился, а паниковал.
Тогда Руслан Глушко, его политтехнолог и имиджмейкер в одном лице, предложил удочерить сироту.
«Позиции наши сильно пошатнулись, к сожалению. Так что это единственный выход из сложившейся ситуации, — втолковывал он, — если, конечно, мы хотим победы на выборах. Причём эта новоявленная дочь может наоборот сыграть нам на руку. Можно из этого состряпать красивую и драматичную историю любви. Какие-нибудь трогательные подробности сочинить, народ это любит и с удовольствием проглотит. Свидетелей я найду. Ну а дальше… дальше обстоятельства вас развели, но вы никогда не забывали свою первую любовь, а о дочери — ни сном ни духом. И тут вдруг такое неожиданное счастье свалилось. Понимаете, Дмитрий Николаевич? Счастье! На глазах у изумлённой публики вы разыграете этот спектакль, да так, чтоб за душу брало. И обязательно горячо поблагодарите ту журнашлюшку, которая всё это выкопала. Единственное, может, вашей супруге всё это не понравится… но тут уж придётся выбирать: или пост губернатора, или спокойствие Жанны Валерьевны».
Разумеется, отец выбрал пост, ни секунды не колеблясь, хотя мать и вправду была сильно против. Но на эти мелочи он наплевал и пошёл сверкать на всех каналах. Науськанный Русланом Глушко он очень достоверно изображал радость, только вот дома потом ходил с таким лицом, будто его жестоко тошнит. Ну а когда увидел себя в новостях, счастливого и растроганного — брови домиком, голубые глаза заволокло слезой, — болезненно скривился и выдал такой забористый мат, что даже Максим удивился.
Только от этого ни черта нелегче. Во всяком случае, как бы отец ни корёжил физиономию, а эту девку он уже зовёт дочерью и требует к ней какого-то там отношения. А Максим для него был и будет ублюдком.
— Вот сразу свали… — вздохнул Тёма и скроил укоризненное лицо. — Пойми, никому из нас она не…
— Оглох, что ли? — вскипел Максим, придавив младшего тяжёлым свинцовым взглядом. — Тебе по репе стукнуть, чтоб дошло? Сгинул отсюда.
Артём посмотрел печально и, не говоря ни слова, вышел.
Максим думал, что отец тоже поедет за этой девкой. Но нет — в семь Дмитрий Николаевич заявился домой, раздражённый донельзя. Обругал горничную ни за что ни про что; сцепился с матерью, довёл до слёз, хотя у той и без того глаза весь день на мокром месте; прикрикнул на Максима, ожидаемо нарвался на ответное хамство, но разгорающийся скандал вовремя пресёк телефон.
Звонил водитель, сообщил, что нашёл, посадил, везёт…
Лицо Дмитрия Николаевича тотчас обрякло и посерело. До этого звонка он нервничал, психовал, кипятился, но как будто до последнего на что-то надеялся. Хоть и непонятно, на что тут можно было надеяться. Но теперь у него словно руки опустились, как у человека, который, устав трепыхаться, смирился с неизбежным злом.
За ужином висело траурное молчание. Никто не ел, почти все блюда Вера, кухарка, уносила нетронутыми. Отец раз за разом смотрел на часы, а перед тем, как подняться из-за стола, пробурчал: «Должны быть к девяти».
Но приехала она только в десять.
Максим напряжённо следил из окна своей комнаты, как эта девка, тощая, нескладная, неуклюже вылезла из отцовского Кадиллака, как забрала из багажника ворох пакетов, как пошагала к дому вместе с водителем, который взял часть её авосек.
«Галантный, блин, — недобро хмыкнул про себя Максим. — А эта — жесть просто… И это чучело будет жить с нами?!».
Внизу раздался мелодичный перезвон, затем к входной двери устремились суетливые шаги Веры, нервные, цокающие — матери, неспешные — отца, шелестящие — Артёма.
Уж этот-то подхалим всенепременно выйдет встречать сестрёнку, раз папа попросил.
«Да пошли они все в пень», — выругнулся под нос Максим и завалился на спину поперёк широкой кровати.
Воткнул наушники, заложил руки за голову и прикрыл глаза, погружаясь в пучину беспросветного одиночества, так проникновенно воспетого System Of A Down [1] .
Кажется, он даже задремал, потому что вздрогнул, когда кто-то тронул его за колено.
— Блин, опять ты, — недовольно нахмурился Максим, приподнявшись на локте и вынув один наушник. — Чего тебе? Ты как возвратный тиф…
1
System Of A Down «Lonely Day».
— Ну… отец сказал, чтобы ты с ней хотя бы поздоровался, — пролепетал Артём робко.
— Я сейчас с тобой поздороваюсь, если не свалишь отсюда! — Максим резко сел.
Артём посыл понял и тотчас ушёл. Но настроение, и без того отвратительное, всё же сумел испортить ещё больше, хотя, казалось бы, куда уж хуже.
Однако какая наглость! Отец совсем оборзел! Здороваться с этой! Может, ещё приветственный танец с флажками сплясать? Или облобызать душевно, этак по-брежневски? Брр…
В коридоре, за дверью послышалась возня: шаги, голоса, шебуршание пакетов. Максим скривился так, будто этот негромкий, в общем-то, шум, разрывал ему голову.
— Направо наша спальня и комната Артёма. — Голос матери звучал громко и неестественно, словно у чересчур старательной ученицы в самодеятельной сценке школьного драмкружка. — Налево — комната Максима, это старший сын, ты позже с ним познакомишься. Ну и вот эта дверь — теперь твоя комната. Аня, наша горничная, всё уже подготовила. Так что располагайся, обустраивайся, ну и отдыхай…
— Спасибо, — еле слышно ответила эта.
Затем дверь в комнату напротив почти беззвучно открылась и закрылась. Вскоре стихли шаги и голоса, наступила тишина, желанная, но отчего-то не приносящая никакого покоя.