Аль-Афгани всегда подчеркивал необходимость развития светских наук, образования, равно как и новых тенденций в экономике (развитие промышленности). Особое место в его концепции занимал такой важный аспект, как характер системы управления. С одной стороны, аль-Афгани отстаивал идею «спасения» исламского мира через правление праведного монарха, с другой – говорил о необходимости ограничения абсолютной власти правителя путем введения западных «либеральных» институтов – парламента, конституции и т.д. Видимо, именно с последним обстоятельством связан тот факт, что мусульманский мыслитель хотя и был весьма популярен среди простых людей и представителей среднего класса, так и не получил поддержки у сильных мира.

Интеллектуальный вклад аль-Афгани в формирование исламской политической мысли сложно переоценить. На основе выдвинутых им лозунгов формировались революционные платформы республиканского движения в Иране (1905–1911) и египетских реформаторов второй половины XIX в. (признанным лидером египетских «либералов» на тот момент был ученик аль-Афгани Мухаммад Абдо). Его мысли нашли воплощение в постулатах младотурецкого движения (организация «Единение и прогресс») и в несколько измененном виде оказались приняты рядом консервативных группировок.

Также, вне всякого сомнения, можно сказать, что именно на основе концепций аль-Афгани сформировалась система взглядов, которая еще не так давно в мировом научном пространстве была известна как «арабский социализм».

Однозначно трактовать этот термин сложно. Под арабским социализмом подразумевается конгломерат идей, возникших в первой половине XX в. в арабских странах в среде молодых интеллектуалов и среднего офицерства (Г.А. Насер, баасисты М. Афляк и С. Битар, М. Каддафи, Х. Бумедьен и т.д.). На внутриполитическом уровне арабские «левые» отстаивали необходимость создания сильного государства с мощной промышленностью, основанной на государственной собственности, с централизованной властью одной партии и с сильной армией. При этом, в отличие от своих европейских коллег, арабские социалисты никогда полностью не отвергали принцип частного предпринимательства. Принцип существования двухукладной экономики является, пожалуй, главной отличительной чертой арабских «левых» доктрин. Частная инициатива ограничивалась, но нигде не подавлялась полностью (дальше всех по пути наступления на «предпринимателей» продвинулся Муаммар Каддафи, но и он не стал полностью ликвидировать частное предпринимательство, оставив определенное поле для предпринимательской деятельности в области сельского хозяйства).

Что же касается внешнеполитических воззрений ближневосточных «левых», то они вполне укладываются в уже известную схему, основанную на двух главных постулатах – необходимости политического объединения и продолжении борьбы за освобождение от западных колонизаторов. То есть в международном плане арабские националисты и социалисты (грань между этими двумя доктринами весьма зыбкая, а порой и не прослеживается вообще) фактически остались приверженцами парадигмы, разработанной еще мусульманскими богословами раннего Средневековья. Отличие состоит лишь в том, что общее государство, с точки зрения «левых», должно объединять не всех мусульман, а только арабские народы. В данном случае не стоит обращать внимание на то, что «левая» парадигма утверждает необходимость построения светского государства. В арабском политическом контексте ни в коем случае нельзя отрывать религию от политики. И социалисты, и коммунисты – выходцы из арабских стран – неизменно подчеркивали, что их концепции коренным образом отличаются от «вредоносных» западных идей, навязывающих мусульманам чуждую секулярную идеологию.

Арабские «левые», в отличие от своих европейских и американских коллег, всегда отмечали связь своей идеологии с религией. Именно эта связь делала их учение (на самом деле, крайне эклектичное) оригинальным, исконно мусульманским. Даже самый радикальный из арабских «леваков» М. Каддафи назвал ислам в качестве одного из трех основополагающих принципов своей «третьей мировой теории» (наряду с социализмом и национализмом).

Конечно, возникает серьезное искушение объявить арабский социализм порождением советской системы – в том смысле, что только благодаря помощи извне «левая» доктрина в исламском мире просуществовала такое долгое время (период ее «господства» на арабском Востоке можно, с определенной долей условности, отсчитывать от египетской революции 1952 г. и заканчивать, вероятно, 1987 г., когда от социалистических концепций начал отказываться самый яростный их приверженец – М. Каддафи). Однако подобная постановка вопроса не совсем верна. Да, социалистический лагерь установил весьма теплые отношения с «арабскими товарищами», тем самым включив их в систему «биполярного мироустройства», но произошло это далеко не сразу, и тот же Египет всегда позиционировал себя не только как союзник СССР, но и как один из основоположников Движения неприсоединения: не случайно до первого визита Г.А. Насера в СССР, состоявшегося в 1958 г., в Москве к «первому арабскому социалисту» относились крайне сдержанно и даже с подозрением (см., напр.: [Примаков, 2012, с. 76–81]). Что уж говорить о Ливийской Джамахирии, главе которой приписываются слова: «Что Киссинджер, что Косыгин – разницы нет. Оба враги» (цит. по: [Бартенев, 2009, с. 37]). Между СССР и исламскими социалистами был заключен временный союз, от которого последние стали постепенно отказываться после 1972 г., когда выяснилось, что развивающимся экономикам молодых государств требуются значительные инвестиции (в первую очередь, это касалось Египта, который в 1976 г. разорвал Договор о дружбе с СССР; позже, после смерти Хуари Бумедьена в 1978 г., по тому же капиталистическому пути двинулся и Алжир).

Объединение на традиционных основах долгое время виделось арабским «левым» как вполне состоятельный перспективный цивилизационный проект. Однако на практике воплотить его они так и не сумели. Ближе всего к реализации этой идеи подошли египетский президент Гамаль Абдель Насер и сирийские баасисты Мишель Афляк и Салах ад-Дин Битар, создавшие в 1958 г. Объединенную Арабскую Республику (ОАР). Это, в общем-то, искусственное квазигосударственное образование просуществовало около трех лет, а потом было разрушено в результате военного переворота (28 сентября 1961 г.), организованного сирийскими военными.

Однако, несмотря на то что ОАР прекратила свое существование из-за действий сирийских военных, нужно отметить, что в 1957 г. именно сирийские политики выступили с идеей объединения. М. Афляк и С. Битар были твердо убеждены, что союз с динамично развивающимся Египтом, во главе которого стоял энергичный и талантливый вождь, даст нестабильной Сирии импульс для более активного развития. Однако действительность оказалось иной: Египет, имевший к тому моменту более сильную экономику и государственную власть, полностью подавил «сирийский район». Под прессингом могучего соседа оказались разбалансированы и незрелое народное хозяйство Сирии, и вся модель управления. Г.А. Насер, избранный главой страны путем референдума, запретил в ОАР все партии и ограничил политическую жизнь. Это стало ударом для баасистов, не ожидавших такого развития ситуации. В результате вместо прогресса и экономического роста в Сирии начался застой и упадок. Как итог – военный переворот, который, хотя и разрушил ОАР, тем не менее не ухудшил кардинальным образом отношения между двумя странами. Отказавшись от идеи объединения, Дамаск и Каир подтвердили курс на сотрудничество.

Другие объединительные проекты, например, инициированные Хашимитами (объединение Ирака и Иордании в рамках доктрины Великой Сирии, или Благодатного полумесяца) или Муаммаром Каддафи (проекты Федеративной арабской республики в составе Ливии, Египта и Судана, попытки слияния с Тунисом и т.д.), оказались еще менее состоятельными и завершились скоротечной египетско-ливийской войной в 1977 г.

Теоретические выкладки мусульманских мыслителей вступили в жесткое противоречие с исторической действительностью. Оказалось, что даже при наличии общей религии и – с некоторыми оговорками – общего языка (диалекты арабского языка настолько различны, что выходцы из Западного Магриба вряд ли поймут жителей Йемена или Омана), культурно-историческая и экономическая реальность исламских регионов никоим образом не способствовала единству. Арабские и иные мусульманские страны развивались крайне неравномерно, да и прогресс их был довольно условен (успехи одних были связаны с помощью стран социалистического лагеря, других – с эксплуатацией национализированных недр). Вдобавок в большинстве мусульманских стран давали о себе знать серьезные этноконфессиональные проблемы, обострявшиеся на фоне перманентной социально-экономической напряженности.