– Сделаешь – отстану.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Марченко немного пожалел о сказанном. Но хоть что-то – это лучше, чем ничего.

– Кстати, как он? Ведь недавно потерял дочь.

Колганов оживился.

– Мне об этом ничего не известно.

Марченко протянул снимок Маржаны. Колганов взял карточку и от неожиданности едва не выронил: на него смотрит та самая темноволосая девушка, фото которой он видел в доме Яна Григорьевича.

Глава 43

Гора на горе

Разверзается вниз,

Тридцать пять этажей

И сумрачный лифт.

Там сердце моё.

Марченко ещё раз прочёл загадочный стих и задумался. «Там сердце моё» - это, вероятно, место, имеющее сакральное значение для Холодных. «Сумрачный лифт» - похоже на подъём. Подъём на какую-то точку. «35 этажей» … какие здания удовлетворяют данному критерию? «Разверзается вниз» …хм, если «вниз», значит выше – не подъём, а спуск. Лифт ведь не обязательно должен подниматься, он может и опускаться. «Гора на горе». Что это? За все свои 27 лет полицейский не разу не встречал двойную гору, и даже не слышал о таковой. Исключать буквальную трактовку не стоит. Просто. В принципе. Ну, мало ли. Но вероятнее другое: это гора, на вершине которой высотное здание или иное сооружение. Вот здесь круг сужается.

Сужается? Разве? Вы где-нибудь видели в Москве гору и дом на ней? Ладно, что есть на 35 этажей? В Википедии, в списке самых высоких зданий Москвы, числятся следующие удовлетворяющие данному критерию: штаб-квартира «Газпрома»; бизнес-центр «Соколиная Гора»; жилой комплекс «Олимпия», башня 2; жилые комплексы «Башня ВДНХ» и «Аэробус»; жилой комплекс «Миракс парк», башня «Осень» и жилой дом на Ленинградском шоссе. Это небольшой список. С ним можно работать. Но… для осмотра последних этажей, чердаков, мансард, а то и крыш нужны основания. Ну или плащ-невидимка. В общем, сплошной гемор.

Марченко закрыл глаза и попытался расслабиться. Надо ложиться спать. Впереди сложная работа с неизвестным финалом. Колганов превратился в непонятно кого. Они не успели подружиться. Да и не факт, что стали бы друзьями. Но, как минимум, можно было рассчитывать на его понимание. Сейчас же…

Полицейский открыл глаза и обомлел: кулон мерцает в полумраке неярким зеленоватым светом. Что за хрень?

Глава 44

– Выбирай, - Ян Григорьевич откинул белую шёлковую накидку, скрывающую разложенное на столе оружие: пистолеты Glock, Beretta и Heckler&Koch. – Это не просто оружие. Это – легенды. Glock 17 четвёртого поколения, выполненный из высокопрочного пластика; Beretta 92 и Heckler&Koch USP – яркие представители итальянской и немецкой оружейной школы.

Колганов в первый и последний раз имел дело с огнестрельным оружием в Армии. Ессно, то были автоматы Калашникова и офицерские ПМы. И сейчас он стоит, смотрит на стволы, от радости разинув рот. Как мальчишка. Крайний слева Глок, поэтому рука потянулась к нему первому.

В качестве мишени предлагается ряд разномастных бутылок из-под алкоголя. Снарядив магазин патронами, вставил в основание рукоятки и передёрнул затвор. Ноги на ширину плеч. Опорную ногу сместить вперёд сантиметров на тридцать. Носок смотрит на мишень. Носок второй ноги развернут наружу, градусов на сорок пять. Оружие удерживается обеими руками. Левая сгибается в локте и поворачивается наружу. Правая, главная, выпрямлена и направляет пистолет в сторону мишени. При двойном хвате возрастает меткость стрельбы. И правда, первый выстрел точно поразил цель. Отдача прошлась волной по телу. Колганов, словно студент, верно ответивший на сложный вопрос, обернулся на стоящего рядом Яна Григорьевича. Тот одобрительно кивнул.

– Классно! – Прокричал журналист. – Мне нравится!

В наушниках собственный голос кажется далёким и призрачным. Второй выстрел мимо. Надо целиться точнее. Но… третий тоже цель не поразил.

– Целься двумя глазами! – Ян Григорьевич наклонился ближе. – Глаза работают в паре. Если ты закрываешь один глаз, острота открытого падает на двадцать процентов. Закрытый глаз создаёт напряжение в открытом. Мозг, чтобы компенсировать недостаток света в закрытом глазу, расширяет зрачки в обоих. И ещё: старайся не прицеливаться излишне долго. В среднем четыре-пять секунд, не более. Больше восьми – уже зацеливание. Обязательно промахнёшься.

Журналист прицелился снова – с учётом услышанного. Бах! Стеклянные брызги-осколки. Бах! Снова попадание. Бах! И очередная бутылка в крошево. Но с каждым выстрелом уверенность падала, и последние два выстрела попали в молоко. Колганов устало опустил ствол.

– Я выдохся.

– Не выдохся, а перенапрягся. – Поправил Ян Григорьевич. – Это нормально при отсутствии практики. Будешь стрелять регулярно – будешь стрелять хорошо. Вот, смотри.

Ян Григорьевич взял Глок, сменил магазин на заряженный и прицелился. Бах! Осколки. Бах! Снова попал. Бах! И у очередной бутылки отлетело горлышко. Ни одного промаха. Спокойно, размеренно и… профессионально.

– Вы, наверное, стреляете не хуже ваших телохранителей, - предположил Колганов, поражённый меткостью отставного дипломата.

– Я стреляю лучше их. – Без ложной скромности ответил тот. – Я не просто вижу цель. Я её чувствую. И никогда не промахиваюсь. – И протянул пистолет рукояткой вперёд.

Колганов не стал возражать по поводу последней реплики. Но холодный блеск в глазах Яна Григорьевича навёл на мысль, что тот выразился фигурально. И журналист похолодел. Негнущимися пальцами открыл коробку с патронами и снарядил магазин. Холод металла, его фатальность имеют много общего с учтиво-гостеприимным хозяином.