А… — Я нерешительно переступила с ноги на ногу. — Скажите… Вы не пьете? — Что? — он явно удивился, но не рассердился и орать не стал.

— Не понял. Как это связано с ватрушками? — Никак. Просто… у вас же стресс. А у Тани Войновой есть бальзам. Черносмородиновый. От стресса. Может, вам принести? В чай добавите ложечку.

Несколько секунд Назар Миролюбович просто смотрел на меня, вытаращив глаза, а потом вдруг расхохотался.

Реально расхохотался. Я никогда не видела, чтобы он так смеялся. Да и вообще он при мне ни разу не смеялся.

Усмехался — бывало. Но смех его я слышала впервые.

И он оказался очень приятным, слегка хрипловатым, словно Назар Миролюбович не привык так смеяться.

— Тина, — сказал он, отсмеявшись, — вы бываете иногда потрясающе глупы. Вы сейчас сдали непосредственному начальнику свою подругу, которая держит на работе алкоголь, и сами предложили мне выпить. Замечательно.

И тут я обиделась. И так, как давно уже ни на кого не обижалась — грудь сдавило, дыхание перехватило, губы задрожали, на глаза навернулись горячие и злые слезы. И я, всхлипнув, развернулась и почти побежала к выходу из кабинета.

Не добежала. Назар Миролюбович схватил меня в охапку у самой двери и развернул лицом к себе. Я попыталась отвернуться — не хотела, что бы он видел, как я плачу, по щекам уже вовсю слезы катились, — но отвернуться он мне не дал. Одной рукой придержал подбородок, заставляя смотреть на себя.

Впрочем, видела я мало — из-за слез все было словно в тумане.

— Тина, прекратите. Я никогда не умел успокаивать плачущих женщин.

— Я… — выдохнула я, скривившись от усилий — пыталась сдержать слезы. — Я сейчас… перестану. Извините. Я… — Прекратите, я сказал. — Назар Миролюбович вдруг прижал меня к своей груди и погладил по волосам, словно утешая. И прошептал с досадой: — Какой же вы еще ребенок.

— Я не ребенок, — возразила я, и он, кажется, усмехнулся.

— В некоторых местах да. Не ребенок. Но психологически… Отращивайте себе шкурку потолще, иначе так и будете дергаться из-за ерунды.

— Я стараюсь, Назар Миролюбович. Очень стараюсь.

— Я знаю, — он вновь погладил меня по голове. — Ну, прекратили плакать? А я ведь действительно прекратила плакать. Но осознав это, я осознала и другое — что стою, прижимаясь щекой к груди Назара Миролюбовича, а еще — обхватив его за талию двумя руками. Впрочем, Черный от меня не отставал и даже обгонял.

Его ладонь лежала почти на моей попе. Еще чуть-чуть — и будет неприлично.

Меня бросило в жар.

— Прекратила… — Замечательно. — Ладонь задвигалась, лаская поясницу и ниже. — Просто отлично.

Я замерла испуганным котенком, не зная, что делать — от ли не двигаться, то ли бежать, то ли царапаться. И выбрала первый вариант.

Стояла и млела от прикосновений. Правда, неприличных так и не дождалась. И в итоге Назар Миролюбович выпустил меня из объятий, сказав напоследок вновь не очень приятное: — Идите, умойтесь. Мордочка красная.

Я нахмурилась и выпалила: — Вот не буду вам ватрушки печь! Он улыбнулся.

— Ну, что же делать. Придется мне как-то с этим смириться.

Тина, идите. А то сейчас очередная… кандидатка придет.

Интересно, что он чуть было не сказал вместо «кандидатка»?..

Она пришла через полчаса, когда посвежевшая я уже была способна сверкать гостеприимной улыбкой. И, увидев это чудо, я подумала: скорее всего, она и есть наш будущий временный секретарь.

Представительная девушка лет тридцати, высокая, в строгом костюме — хотя он не скрывал внушительного бюста и крепких бедер — с черными волосами, большими губами, накрашенными ярко-красной помадой, и в очках. Такая… колоритная личность.

Пару минут я общалась с ней на отвлеченные темы — слегка высокомерная, но в целом адекватная девушка. Должна подойти Назару Миролюбовичу.

Собеседовалась она почти сорок минут и вышла вполне довольная и собой, и Черным. Покровительственно кивнула мне и удалилась. А я, закусив губу, смотрела на кабинет начальника. Эх, интересно… Подошла или нет? Но идти и спрашивать я не хотела. И вообще я на Назара Миролюбовича до сих пор немного обижалась. Я ведь ему действительно сочувствовала в тот момент, а он… «Вы бываете иногда потрясающе глупы».

Кто из нас не бывает иногда потрясающе глуп? Если только сам Черный, он же непогрешимый идеал. Только тиран, гад и сволочь, а так — идеал.

Но через час я не выдержала. Назар Миролюбович вновь прислал мне на почту три резюме, и я, заскрипев зубами, пошла к нему в кабинет даже без предварительного звонка.

Хоть постучаться не забыла.

— Тина, хорошо, что вы зашли, — огорошил меня Черный с порога. — Сделайте мне чаю.

Чаехлеб просто какой-то… Сделала, принесла, поставила. Назар Миролюбович, покосившись на часы в углу монитора, заметил: — Можете пообедать.