Сердце почему-то замерло, когда я вышла в коридор и стала наблюдать за Черным. Он положил свой дипломат на банкетку, снял пальто, убрал его в шкаф, а затем начал разуваться.

— Как прошел день, Тина? — спросил спокойно, кинув на меня короткий взгляд.

— Нормально. Ярик не сильно капризничал. Сейчас спит.

— Хорошо, — кивнул Назар Миролюбович, по-прежнему занимаясь ботинком. — Уже лучше себя чувствует. Он сильно капризничает, когда болеет. Значит, выздоравливает.

В этот момент начальник поднял голову — и буквально обжег меня взглядом.

— Тина… опять ты за свое. Хватит гладить себя.

Точно. А я и не заметила.

Отдернула руки и спрятала их за спину.

— Извините. Я… могу идти? Назар Миролюбович нахмурился, надевая тапочки.

— Идти? — Да. Домой. Вы говорили, что когда вернетесь, я смогу… Он сделал шаг вперед, ко мне, и я запнулась.

Сглотнула.

— Ну? Что ты там сможешь, Тина? И взгляд такой насмешливый.

— Смогу… Назар Миролюбович поднял руку и дотронулся до моей щеки.

Пальцы его были прохладными после улицы, но все равно очень приятными.

— Сможешь.

Последний разделяющий нас метр — и я всхлипнула, почувствовав его губы на своих губах, и его руки — на своих щеках. Назар Миролюбович обхватил ладонями мою голову так, что я не могла пошевелиться, и теперь терзал мои губы.

Властно, но нежно, и так сладко… Я даже не заметила, как сама обняла его, и прижалась крепко- крепко, стремясь быть как можно ближе. Мысли уплыли, утонули, как бумажный кораблик в ручье, и если бы меня в ту секунду спросили, как мое имя, я не смогла бы вспомнить. Я превратилась в комок невыносимо приятных ощущений.

Нежность, желание, страсть… и немного страха.

Слишком мало, чтобы остановить меня.

Остановило другое. В тот миг, когда Назар Миролюбович начал расстегивать верхние пуговицы на моем платье, я вспомнила о спящем Ярике. И перехватила руку начальника.

— Нет.

Черный посмотрел на меня раздраженно.

— Ну что опять? — А если Ярик проснется? Ладонь Назара Миролюбовича легла мне на грудь, сжала, погладила напрягшийся сосок. Ох… между ног все заныло, требуя забыть свои глупые доводы и поскорее заняться делом.

— Это аргумент, Тина. — Сосок тоже был сжат, и я всхлипнула.

— Хороший аргумент. Ты молодец.

— А… Вторая рука скользнула вниз, развела мне ноги и легла на лобок. Сейчас опять имя свое забуду… — Что, киска моя? Назар Миролюбович провел пальцем вдоль клитора, и я задрожала.

— Это пошло… — Что именно? — Киска.

— Ах, это. Хорошо, тогда кошечка. Так лучше? Тягучие, медленные круговые движения, ласкающие мой бугорок… Изверг.

— Лучше. Но… Назар Миролюбович… мне нужно… дом… ой… ох… Как приятно. Все тело в истоме, внизу живота горячо, ноги не держат. И все мысли — об одном… — Нам с тобой сейчас другое нужно, — жаркий шепот возле уха. — Пойдем, Тина. Я запру дверь.

Как мы шли в его спальню — не помню. И что там была за обстановка — отже не помню.

Помню только, как упали на постель, и я запуталась в его руках, которые то расстегивали платье на груди, то задирали юбку, то снимали с меня колготки вместе с трусами, то ласкали пульсирующее от желания лоно. Я запуталась в его губах, которые то накрывали мои губы, то покусывали соски, то целовали шею. Единственным, в чем я не запуталась, были его глаза. Они все время смотрели в мои и сверкали так, будто у Назара Миролюбовича была температура.

Он вошел в меня одним резким движением, стремительно и непримиримо, не оставляя мне даже шанса передумать. Я вскрикнула, обхватывая руками его плечи, ловя губами губы и слыша, как Назар Миролюбович шепчет: — Наконец-то… Я хотела спросить, почему, но не успела — он задвигался, пронзая мою плоть, и каждое движение было настолько ярким и острым, что я с трудом удерживалась от слишком громких звуков. Вместо этого сжимала ладони на плечах Назара Миролюбовича, почти как настоящая кошечка запуская когти в ткань пиджака, который он так и не снял, и жалобно всхлипывала в его жесткие и требовательные губы.

Никогда и ни с кем я не получала такого удовольствия. Мне показалось, оно переполняет меня изнутри, а потом взрывается, выгибая тело дугой и превращая кровь в лаву, а меня саму — в пепел… Назар Миролюбович что-то прохрипел и последовал за мной, сжимая пальцы на моих обнаженных бедрах.

Не знаю, сколько мы так пролежали — молча и тяжело дыша, глядя друг другу в глаза. Не знаю, как у начальника, а у меня не было ни одной внятной мысли.

Мысли пришли позже. Когда Назар Миролюбович уже вышел из меня и, почему-то странно нахмурившись, хотел что-то сказать, но не успел. В гостиной раздался топот явно босых пяток Ярика. Проснулся… и побежал в туалет.