Максим и Федор
вернуться

Шинкарев Владимир Николаевич
Шрифт:

Максим, заметив неприязнь Петра к рассказам Фёдора, сказал: «Даже о литературном произведении нельзя судить по содержащимся в нём словам!»

САД КАМНЕЙ

хокку, танки, бронетранспортёры

Идёт Максим по тропке между круч. Но, поравнявшись с сакурой, Застыл, глотая слёзы.
Проснулся Фёдор с сильного похмелья лежит в саду японском под сакурой, и плачет, сам не зная, как сюда попал.
К станции электрички, шатаясь, Фёдор походит. Головою тряся, на расписание смотрит: Микасе, Касуга, Киото, Авадза, Инамидзума, и дальняя бухта Таго. Что ж? С таким же отчаяньем смотрел он и раньше и видел: Рябово, Ржевка, Грива, Пискаревка, Всеволожск и дальняя Петрокрепость. Ледяные, злые перроны.
Подбитым лебедем упал под куст сакуры Фёдор, Когда Максим ему вломил промеж ушей.
Максим по тропке шёл. Навстречу — Фёдор. Максим его столкнул. — Ты что толкаешься?! — вскричал с обидой Фёдор. — А что ты прёшь, как танк? — ему Максим в ответ спокойно.
Феномен чоканья желая изучить, Максим и Фёдор взяли жбан сакэ. И день, и ночь работали упорно. Наутро встали В голове как бронетранспортёр.
В саду камней сидел часами Фёдор, Максима ожидая. Максим по лавкам бегал за сакэ.
Максим стоял с поднятым пальцем. Фёдор ржал. Так оба овладели дзен-буддизмом.
Японский друг принёс кувшин сакэ. Максиму с Фёдором с учтивою улыбкой для закуси велел сакуры принести. А те, японским языком владея не изрядно, ему несут не сакуру, но куру.
Японский быт вполне освоил Фёдор, И, если раньше на кровати спал, то после трапезы с японскими друзьями валился прямо на циновку, не в силах до кровати доползти.
В тень сакуры присел, мечтая, Фёдор и, том Рансэцу пред собой раскрыв, достал махры и вырвал лист на самокрутку. Картинок не найдя, отбросил том и погрузился в самосозерцанье.
Склон Фудзи выползает из тумана. Максим и Фёдор по нему идут, Обнявшись, головы клонят друг к другу… Эх, Хокусая б счас сюда!..
Как брызги пены над ручьём — вишнёвый цвет. На тонком мостике сидят Максим и Фёдор, И изумрудной яшмою меж ними блещет Бутылка в фокусе стуящихся лучей. Счастливая весенняя прохлада…
Максим ученика Петра работой мучил: Уборку делать заставлял, сдавать посуду. Нередко делать харакири заставлял.
Максим Петра как мальчика мог бить Наследьем классиков. Ударил в рыло Хокусаем; Двухтомником Акутагавы по хребтине дал.

ЯПОНСКАЯ ПЛЯСОВАЯ:

Солнце вышло из-за Фудзи, По реке поплыли гуси. Молвил Фёдору Максим: — Ну-ка, сбегай в магазин!
К бутылке Фёдор жадно приложился и враз пустая стала. Максим не знал — смеяться или плакать.
В глубоком самосозерцаньи Фёдора застав, Максим, тревожить друга не желая, один всё выпил перед сном, что было в доме. Проснувшись, он с раскаяньем заметил: от слёз у Фёдора все рукава мокры.
Ночь скрыла всё. Прибой шипит во тьме. Максим, дрожа, на кухне воду пьёт.