Это не могло кончиться хорошо, а Глейну очень хотелось жить. Даже если его сторонились в деревне из-за этого слуха, даже если игнорировала родная мать.

После очередных побоев, прижимая к груди сломанную руку, Глейн сбежал в лес. Мог там же и умереть, но через несколько дней выбрался по реке к какому-то городу, в котором раньше не был. Тогда Глейну только-только исполнилось семь. Его подобрала церковь, спрашивала, из какой он деревни. Эти люди не могли спасти Глейна, они бы просто вернули его отцу. Если тот так сильно бьет ребенка своего, значит сын это заслужил. Тогда Глейн начал врать.

Он сказал, что не помнит названия деревни, что ни разу не был в этом городе и бежал очень давно. По его истощению в это поверили. На вопрос о побоях расплакался и ответил, что деревню сожрала нечисть, только он и сбежал. И ему поверили снова.

Через пару недель пришел Варин — стареющий Охотник. Когда Охотник доживал до его лет, ему можно было брать учеников, и за Варином уже всюду следовало двое мальчишек на три-четыре года старше Глейна. Церковь рассчитывала, что Глейн захочет отомстить. Пойдет в Охотники, чтобы убивать тех, кто вырезал его деревню. В конце концов, что мальчику просто некуда больше идти. И Глейн согласился.

Священники, да и Варин, просчитались только в одном: не нечисть так била Глейна, а человек. Он с детства понял, что слишком многие свои грехи люди привыкли обзывать «нечистой силой» — дьявол попутал, демон соблазнил, суккуб морок навел. Глейн боролся не против нечисти как таковой. Он дрался против несправедливости. Если где-то в лесах жил монстр, жрал рыцарей вместе с лошадьми — Глейн приходил убить его. А если мелкий бес таскал яблоки с чужого огорода, Глейн говорил с ним и оставлял в покое дальше воровать яблоки. Еще не разу Глейну не прилетало в спину после такого, хотя он и к этому был готов.

Так как в самом разгаре было утро, удалось напроситься к торговцу в компанию, чтобы подвез. Торговец оказался болтливым, и честно говоря лучше бы брал деньгами за свою помощь, потому что вместо того, чтобы спать, Глейну пришлось рассказывать ему про себя и подвиги других Охотников, как какому-то треклятому менестрелю. К вечеру добрались до развилки, на которой Глейн наконец сошел и в лес углубился уже по небольшой тропинке. Стоило стихнуть конскому топоту и скрипу телеги, как Глейна ударило шишкой в затылок. Несильно, он сначала даже подумал, что с дерева упала, а потом заметил парня поодаль. И по его наглой улыбке осознал — нет, не с дерева.

— Если этот ваш белобрысый снова тебя достает, то просто разреши мне с ним разобраться. Убивать не стану, только руки переломаю, — предложил парень, приближаясь. Глейн ощупал пояс. Его спасала привычка немного монет хранить в кошеле при себе, остальное класть в мешок. До встречи с Луцом должно было хватить, не придется колоть дрова крестьянам. Не то чтобы Глейн был против помочь, но с тяжелой работой у него не ладилось.

— Глупости не говори. Он тебя на ближайшем дереве вздернет и освежует, а мне при встрече подарит накидку из собачьей шерсти, из тебя же сделанную.

— Ублюдок, — фыркнул собеседник, нагнал Глейна, пошел с ним вровень. — Зачем тебе этот рыцарь?

— Он сильный, — пожал плечами Глейн.

— А ты ловкий.

— Я имел ввиду мирную силу.

— А. Вещи нести, бревно отодвинуть, яму вырыть, лошадь на плечах перетащить. Еще?

— Мне нравится его искренность, — добавил Глейн. — Будь он неприятным человеком, я не согласился бы на его компанию.

— Ну да. Зато я от вас все время по кустам шарюсь. Хорошо, что вы разошлись. Я тоже сильный, могу вещи перенести, глотки перегрызть.

— Ты опасный, Кэйсар, — заметил Глейн, но улыбнулся. — Охотникам можно брать помощников, но ты ж ошейник не дашь на себя одеть.

— Ага, нашел дурака. Эти ваши ошейники — сплошное издевательство. Хозяину больно — и тебя ошейник душит. Хозяин умер — тебе тоже кранты. Если я превращаюсь в собаку, это еще не значит, что я буду вашему брату руки лизать.

— Тогда почему продолжаешь за мной ходить? Я уже говорил, что… Что, опять ты? — отвлекся Глейн. Верхушки деревьев были закатом окрашены в розовый. Он шел по небольшой тропинке на одну повозку, но даже и тут его умудрились подкараулить — оборотень и ведьма. Морана подбирала мешок с травы, ее трубка уже не дымилась, ведьма ее грызла скорее по привычке.

— Птичка на хвосте принесла, что ты подобрал в лесах Хегана. Вот я и подумала, что этой дорогой убегать будешь. Слушай, Кэйсара он, конечно, освежует, но ты можешь помочь мне — и Хеган исчезнет. Как по волшебству. Ему самому так лучше будет.

— Ничего я не собираюсь делать с Хеганом и никого ему заказывать не буду. Меня просто бесит, что он обозлился на меня за то, что я Бедвира от него спас, а теперь Бедвир — его личная собачка. И думаете, я хоть на секунду допустил, что, может быть, Хеган больше не злится? Нет! Это же Хеган. Господи, какой же он мудак иногда.