— Девушку убили вампиры? — напомнил Глейн. Бедвира нужно было постоянно возвращать к теме разговора, он сбивался, начинал говорить о другом.

— Да не, — протянул Бедвир, криво улыбнувшись. — Ее похитили. Парни сробели, а может, знали что. А я думаю — вот он мой шанс. Схожу туда, скажу: «Что-то ты зарвался. Сейчас деревню с вилами приведу». И он ее отпустит. Пришел… И слуги такие учтивые, крысы эти: «Проходите, будьте здоровы, может быть чаю?». И к нему — я думал в кабинет, а они в спальню. Вот веришь, я чуть не обделался от страха. Не, думаю, врешь, в челюсть сейчас дам и без зубов оставлю, будешь через соломинку кровь сосать. А потом понял… Она сидит в его кровати. И ночнушка на ней шелковая. Красивая. И она, и ночнушка… Прям как графиня сразу стала. Смотрит на меня и улыбается. Чего, типа, приперся?

— Мать-то жива? — грустно спросил Глейн, понимая уже, чем кончилась эта история — клыки Бедвира и след на шее говорили сами за себя. Бедвир рассказывал, пока вел Охотника к лесному домику.

Когда Глейн пришел в деревню, его попросили о помощи местные жители. Встал вопрос о том, кто может его проводить, и деревенские выставили у кромки леса блюдечко коровьей крови, как для кошки. На Бедвира, выбравшегося из-за деревьев к лакомству, они смотрели с тоской и сожалением. Тот держался осторожно, при Охотнике выходить не хотел, тогда Глейн спросил: «Кого боишься? Меня боишься? Я тебя вон на сколько ниже. Пойдем, отомстим за тебя».

Никто не пустит вампира жить в деревню. Будь на месте Глейна другой Охотник, он бы вырезал все поместье, потом подошел бы к Бедвиру с ножом и грустно спросил: «Ну, ты же понимаешь?» И жители деревни понимали, поэтому Бедвира провожали в последний путь. Девушки плакали, парни хмурились и сжимали кулаки, старики молились. В маленькой деревеньке Бедвира любили, Глейн еще там решил, что убивать его не будет. Расскажет, как дальше жить, куда бежать.

И при всей безнадежной веселости Бедвира, Глейну было его искренне жаль.

Бедвир помолчал, пожевал свой язык, отстраненно ответил:

— Да. Два года назад умерла. Отец еще раньше помер: пил, скотина, заснул в хлеву и лошадь его в навоз втоптала. Благо я тогда уже взрослый был, мог уже и себя, и мать прокормить.

Еще немного помолчали.

— Да… Хорошо, что мать не дожила, — и, снова беря разбег: — Так вот, и понимаю, что у Хельги-то клыки и на шее две дырочки. Ну, ты, говорю этому вампиру, дождался тут. Я, знаешь ли, тоже не пальцем деланный, щас в зубы дам, и больше не будешь у нас девок портить, и про соломинку тоже хотел пообещать… Только он у кровати стоял, а в следующее мгновение мне в шею вцепился.

Бедвир снова потер место укуса, развел руками. Он даже теперь улыбался. Глейн уже видел крышу дома — богатого, большого. «Крысы», как называл их Бедвир, были слугами вампиров. Порода та же, но что-то в них шло не так, они старели, слабели, но не умирали. Приходилось идти на легкую работу к своим же, и те принимали. Глейн нащупывал на поясе нож, закрепленный у рукояти и на конце лезвия, мрачно раздумывал. Стоило убить только хозяина или и новоявленную вампиршу тоже? Пожалуй что обоих, да и слуг, если под ноги бросятся. Бедвир никого не трогал и не собирался. Ему хватало жить в лесу у деревни, просто потому, что он всегда там жил, и местные любили его настолько, что сами кровью подпаивали. Сделанное с ним было убийством. Глейн верил, что Бедвир не врал ему — такие никогда не врут.

То, что Глейн поначалу принял за дымок из печи, оказалось смогом из окна спальни на втором этаже. Сада или забора вокруг не было, а входная дверь открыта настежь, внутри темно. И тишина, как вымерли все.

— Нас тут явно не ждали, — улыбнулся Бедвир, лунный свет скользнул по его клыкам. Глейн среагировал первым — рванул в сторону, сшиб Бедвира с ног, заставив лечь. Из темноты дверного провала вырвалась и зацепилась за дерево цепь. Секунду назад перед этим деревом стоял Бедвир. Глейн сориентировался только потому, что знал, что именно тут произошло — другой Охотник без просьбы деревенских наткнулся на этот домик. Он не знал истории, он не собирался мучиться выбором, как Глейн, кого убивать, а кого оставить. Он просто вырезал всех в этом доме.

— Слушай, — быстрым шепотом осадил Глейн. — Беги отсюда, я с ним поговорю. Избегай крестов, чеснока, ходи только по ночам. Никакого серебра. Кровь пить только у животных. И ни в коем случае не у людей.

Люди привыкли, что нечисть живет рядом с ними. Если им не досаждают — они не попытаются убить, не наймут Охотника.

— Если девушка — только из вампиров.

— А если добровольно? — с сияющими глазами спросил Бедвир. Глейн выругался, рывком поднялся, потянул из-за пояса нож.

Хеган был похож на нечисть, на саму смерть — такой же белый, с высокими скулами. Цепь от дерева не стал отрывать, просто бросил, тоже потянул нож из-за пояса.

— Что ты делаешь? — спокойно спросил он. Глейн обернулся через плечо, еще раз крикнул:

— Беги!

Бедвир не двигался с места, завороженно смотрел на Охотника.

— Легендарный, — прошептал он, узнав. Хеган приближался.