— Да он убьет тебя, беги! — скомандовал Глейн, но Бедвир растерялся:

— А разве… так не должно быть?

Он и за Глейном пошел, думая, что, сразу после хозяина загородного дома, Охотник прирежет и его, и теперь не знал, почему должен себя спасать.

— Девушки! — напомнил Глейн. — Они любят вампиров! Будут тебе в ноги падать, любить тебя вечно! Только в вампиров их не превращай.

Бедвир улыбнулся одной стороной лица, по второй дал себе пощечину.

— Спасибо, парень! Я в долгу перед тобой! — прокричал Бедвир, уже удаляясь. Хеган оставался наедине с Глейном, и, возможно, для несчастного вампира поневоле Глейн выглядел героем. Он бы таким и был, если б дрался до конца, а не сбежал от Хегана, как только посчитал, что Бедвир уже достаточно далеко.

Эти люди — ненормальные. Если бы Глейн родился тут, он уговорил бы семью собрать все, что смогут унести, и в первый же светлый день бежать отсюда как можно дальше. Ему и теперь было страшно уходить из-за стен.

Вернувшись в выделенный ему домик, он до рассвета ходил из стороны в сторону, выглядывая на темную улицу, и во вспыхивающих там огоньках ему виделись глаза. Давно у Глейна такого не было: почти детский страх перед тем ужасом, с которым невозможно справиться.

Но к рассвету, успокоившись, он улегся снова на соломе подремать перед выходом и заснул крепко. Глейн как кот: когда он чувствовал, что ему ничего не угрожает — спал крепко, не разбудить. Другое дело ночью посреди леса, там ветка хрустнет — он уже с ножом наготове. Будто и не спал, а притворялся.

Выспавшийся на несколько лет вперед, с больной головой, лохматый, Глейн оторвался от промявшейся под ним соломы и посмотрел в окно. Солнце клонилось к макушкам деревьев, часа три до заката. Далеко не уйти.

— Проклятье, — нашел наконец нужное слово Глейн, поднялся.

Ощущение было, что люди в этом городе питались только железом: никаких огородов Глейн не заметил, размышлял какое-то время о том, что местные наверняка живут в постоянной осаде и продовольствия не хватает. Глейн как раз ругал себя мысленно за то, что задержался, когда заметил поднимающегося к дому священника.

— Мне сказали, что вы были на стенах. И что были напуганы. — В Хемминге была заметна обеспокоенность, хотя Глейну стало стыдно за свою слабость. — Мы тут привыкли уже, а приезжих пугает… Обычно я прошу не пускать новых людей на стены ночью. Но наши парни, кажется, хотели посмеяться. Показать свою отвагу перед Охотником.

— Я понимаю, — кивнул Глейн. — Все в порядке. Это… Правда было жутко. Не знаю, как вы живете здесь.

— Может быть, вы голодны?

А ведь этот священник, пожалуй, для того сюда и шел. Глейн появился у стен налегке, если не считать оружия, и провел тут уже сутки. Конечно, он был голоден.

Люди попадались разные. Одни хотели денег за еду и кров, другим от Охотника нужна была помощь, и потому они бесплатно позволяли им остаться и кормили. Были и такие, как Хемминг, кто не мог оставить человека голодным и уставшим. И Глейн кивнул, ощущая себя на тот возраст, в каком его видели, — семнадцатилетним юнцом, недавно начавшем путешествовать без учителя. Совести хватило только уточнить:

— У вас ведь нет проблем с урожаем?

Хемминг улыбнулся понятливо, отрицательно покачал головой. Убедившись, что Охотник понял правильно и идет за ним, священник направился в центр селения.

— Эта деревня живет тем, что может смастерить. Добрый вечер, — Хемминг поклонился девушке с корзинкой, улыбнулся ее ребенку. — Продовольствие мы закупаем. Спасибо, замечательно, а как вы поживаете? Потому что сами понимаете — вырастить что-то за пределами деревни — невозможно. А тут земля пропиталась… Тут уж либо выращивать… Спасибо, замечательно, а вы как? Либо производить.

На Глейна посматривали с интересом, но не подходили поговорить и не останавливали. Люди тут выглядели, как в любой другой спокойной деревне. Правда привыкли?

Глейна едва не сбил с ног ручеек детей. Даже они ничего не боялись, теперь ему по-настоящему стало стыдно за себя.

— Почему они не нападают? — спросил Глейн и только теперь заметил, что Хемминг разговаривал со знакомым и не расслышал вопроса, пришлось повторить.

— Я… не знаю, — растерялся священник. — Я предполагаю, что мы на их земле. На их святыне. Они как волки — бродят вокруг деревни. Есть забор — и они только скрипят зубами. Но, поверьте, ночью туда лучше не выходить.

— Я и не собирался проверять, — тут же поднял руки Глейн. Он уже осознанно играл юнца, который толком не освоился со своим опасным ремеслом. Хемминг грустно улыбнулся, кивнул: