Он нахмурился: «Ладно уж, делать нечего, не поворачивать же назад. Тем более, что разобраться с покушением необходимо». Придя к таким выводам его светлость изволили успокоиться, однако же персонал портальной станции, напуганный зверской рожей «спокойного» маркиза организовал его перемещение в Ридаан без очереди и бесплатно, впрочем он этого не заметил.

Так что в Кастерс-холл хозяин прибыл мрачным, злым и голодным. Велев Марте не крутиться под ногами с вопросами о доброй госпоже, а предупредить Антуана, чтобы тот подавал ужин через четверть часа, первым делом направился в кабинет. Там, швырнув в лакея, бежавшего за ним из самого холла, перчатками и шляпой, быстро набросал записку Тео.

— Алан, мать твою, где тебя носит?

— Я здесь, ваша светлость, — в дверь осторожно заглянул опытный дворецкий.

— Возьми письмо для господина управляющего. Завтра в восемь я жду его здесь.

— Да, ваша светлость, будет исполнено! — приняв с поклоном послание для ди Мартена, почтительно произнес. — Осмелюсь доложить, ваша ванна готова, — и Алан поспешил скрыться с глаз разгневанного хозяина.

Когда спустя пятнадцать минут его светлости маркизу ри Кавиньи с первой переменой блюд были поданы нежно любимые им ветчинные рулетики, столовую огласил грозный рык, брань и звуки разбитой посуды.

— Видать погнала его наша голубка, — Марта сочувственно погладила повара по руке, — вот и злобствует, а готовите вы лучше всех.

Редко-редко приходили к Иришке страшные сны, наоборот, всю жизнь она ждала ночи, чтобы окунуться в волшебную атмосферу сказки, где деревья подпирают кронами небо, а вода в морях бирюзовая и ласковая. И дышать ей можно как самым целебным воздухом. А еще в ее снах можно было летать. Сначала нужно как следует разбежаться, широко раскинув руки, а потом взлететь высоко-высоко и парить там, не чувствуя притяжения земли.

Но сегодняшний сон был другим. Иришка все звала кого-то, а он не слышал. Рот открывался в отчаянном беззучном крике. Искала самого необходимого человека и не находила. В полной темноте шла, вытянув руки, и натыкалась на каменные холодные стены. А потом пришла уверенность, что весь этот ужас закончится, если ей удастся вспомнить имя. Родное имя. Нет, имена! Десятки, а может сотни имен неслышно слетали с ее растрескавшихся губ и сухой шелухой падали к ногам, а заветные все не находились. От усталости и бессилия слезы полились из глаз, но она не сдавалась и все шептала, шептала.

— Грег! Кас! — стряхнуть липкий сон все никак не получалось, цепкими лесными колючками вцепился он, проходил наждаком по нервам, заставляя плакать.

— Птичка моя любимая, что случилось? — переполошился Грегори. Ничуть не похожий на давешнего пирата, сонный и всклокоченный, прижал свое сокровище к груди, утешал, укачивая словно ребенка.

— Славная моя, да вернется твой рыжий. Ты чего так убиваешься? — снимая поцелуями слезы, спрашивал. — Ну хочешь, поедем в столицу хоть сегодня? Только не плачь, счастье мое.

— Ты с ума сошел? А ребенок? — Иришка забыла про слезы. — Мы же договорились!

— Будет тебе ребенок, ненаглядная! — возмущенно оттолкнула мужа, высморкалась во что-то.

— Я про Миранду! — хотела кинуть в мужа носовым платком, но устыдилась, решила расправить аккуратно и уставилась на алые шелковые мужские трусы в сердечко. — Знаешь, все-таки я понимаю, почему вы с Касом подружились.

— Да уж, — брюнет хмыкнул и по-простому почесал в затылке.

— Грег, — Иришка обняла своего некроманта, заглянула в непроглядный мрак его глаз, — я не хочу в Ридаан и Каса не хочу, это просто сон. Мало ли какие грезы к нам приходят.

— А вот и нет, птичка. Я тут почитал немного о нерасторжимых браках. Оказывается Пресветлая Мать в мудрости своей первые пару лет после брака заставляет супругов нуждаться друг в друге, стремиться как можно больше времени проводить рядом, чувствовать влечение. В общем это магия обряда заставляет тебя так естественно себя вести с нами обоими, и из-за нее же ты скучаешь по Кастерсу.

— Вот как, но ведь ты мне понравился задолго до обряда.

— Интересно и когда же это случилось? — в голосе Грега послышались игривые нотки, а его руки скользнули на талию жены.

— Помнишь, ты разрешил нам устроить пикник сразу после похищения?

— Помню, конечно, — горячие ладони спустились ниже. — Ты была такая спокойная, уверенная в себе, красивая, — руки сжались на бедрах.

— А ты был насмешливым и ехидным, опасным и ужасно привлекательным, — поцеловала удивленно приподнятую угольно-черную бровь. — А потом ты уснул под березкой, — теперь она коснулась губами виска, шепнула. — И показался мне таким милашкой в этом веночке, — провела кончиком языка по ушной раковине.