Возвращаясь в метро до «Речного вокзала», уставший разведчик с опаской рассматривал старую советскую камеру, которой он намеревался запечатлеть сказочные красоты Афганистана. Его не отпускали мистические предчувствия, что однажды в её хромированных деталях он увидит отражение лица прежнего владельца, расстрелянного его коллегами.

Утром, ещё затемно полковник Геворкян просматривал отчёты слушателей и сличал их с рапортами сотрудников наружного наблюдения, присланных на?рочным поздним вечером. Углубившись в чтение документов, составленных майором Поскотиным, Вазген Григорьевич поначалу увлёкся содержанием, отдавая должное литературному стилю слушателя, но, дойдя до описания событий на Тишинском рынке, прервал чтение. Порывшись в донесениях, пришедших ночью, он выудил лист с отчётом по объекту ОВ-1233 и, уставившись на две короткие строчки, поднял трубку телефонного аппарата. Через минуту в кабинет влетел сияющий автор отчёта.

— Здравия желаю, товарищ полковник!

— Доброго тебе утра, Герман Николаевич… Вот тут ты сетуешь, будто наружное наблюдение работало из рук вон плохо?

— Так точно, товарищ полковник!

— Поясни.

Поскотин ударился в воспоминания вчерашнего дня, во всех подробностях живописуя динамику развернувшихся событий на блошином рынке. Упоминать о щедром подарке сына расстрелянного чекиста он посчитал излишним. Полковник Геворкян молча положил перед раскрасневшимся от нахлынувших эмоций офицером информацию сотрудников наружного наблюдения.«…Зафиксировав появление объекта ОВ-1233 у места опознания, оперативная бригада получила указание прекратить выполнение задания и выдвинуться к Лефортово для организации наблюдения за освобождаемыми из мест заключения членами запрещённой организации „Молодые социалисты“, а также за их связями», — шевеля губами прочёл бледнеющий Поскотин.

— Но как же так?! — воскликнул уязвлённый слушатель, — я же их своим глазами видел! С одним даже вступил в непреднамеренный контакт! Если бы я от них не оторвался…

Но полковник уже не слушал подчинённого и набирал номер на телефоне с золочёным гербом СССР. «Дежурный?.. Поищи, голубчик, вчерашние милицейские сводки о событиях в районе Большой Грузинской… Нашёл? Ну и что там?.. Дерзкий аферист?.. Сорвал операцию по валютчикам?! Всех „муровцев“, говоришь, построил?!.. Прикрывался генералом Зайцевым?!.. Непостижимо!.. Ушёл?! Но как так?.. Профессионал? Я тоже так думаю… Приметы есть?.. Среднего роста… Что? На Ленина похож?!!.. — полковник бросил взгляд на притихшего Поскотина, — А-а-а, понятно, на того, что на железном рубле…, но без бороды… Понятно, спасибо».

На несколько минут в кабинете воцарилась тягостная тишина. Герман скреб сколом спички под ногтями, а полковник Геворкян неспешно набивал трубку. Пустив первые клубы ароматного дыма, бывший резидент, сделал заявление: «Это первый случай в моей практике!.. Аферист-профессионал!.. — он, поглядев на подчинённого, саркастически усмехнулся. — А ну, повернись боком!.. Да, есть что-то… Не Ленин, конечно, но при хорошем гриме не отличишь». Последовавшей паузой воспользовался провинившийся слушатель: «Вазген Григорьевич, но откуда в милиции известно имя нашего генерала Зайцева?!» Немного поразмыслив, полковник удовлетворил любопытство подчинённого: «Запомните, Герман Николаевич, генералов Зайцевых во всех специальных и правоохранительных ведомствах Советского Союза на два порядка больше, чем Геворкянов и Поскотиных вместе взятых!.. А теперь — свободны! За афериста-профессионала — „отлично“, за работу на маршруте — „неуд“. Итого — „три с минусом“!»

На следующем занятии слушателям, помимо выявления наружного наблюдения, предлагалось заложить тайник и выставить метку для условного агента о произведённой закладке. На маршруте Герман был предельно собран. Он смог выявить не только участников слежки, но и записать номера обслуживающих их машин. В районе Ярославского вокзала обложенный со всех сторон преследуемый успешно оторвался от наружного наблюдения и, выскочив незамеченным на платформу, успел сесть в отходящую электричку. Сойдя на остановочной платформе «Лосиноостровская», разведчик украдкой заложил на заднем дворе Дома Культуры вблизи привокзальной площади контейнер с шифровкой, после чего на свободном от скабрезных изображений и надписей листе металлической ограды мелом поставил «крестик», дающий его «агенту» знак о готовности тайника. Удовлетворённый проделанной работой, Поскотин, свернув во двор жилого дома, сел на скамейку в ожидании завершения процедуры проверки его закладки. Выждав положенное время, он двинулся обратным маршрутом. Дойдя до забора, начинающий шпион застыл в изумлении: сакральные рисунки и всякого рода «вагинизмы» были на месте, а его «крестик» исчез. Не обращая внимания на прохожих, Герман бросился к забору. Секунда — и наспех возведённый крест вновь украсил железную поверхность.

«Ах ты мерзавец! — послышалось сзади. — Не успел я стереть, а он опять за своё! Только вчера забор отремонтировали, а ты — тут как тут! Ни стыда, ни совести! Что болит, о том на заборах и пишет!» Поскотин обернулся. Прямо на него, размахивая сучковатой палкой, вразвалку шёл старик со значком участника войны под распахнутой болоньевой курткой. «А ну, фашистская сволочь, сотри это слово! — зычно крикнул он, обращаясь к шпиону. — Повторять не буду, убрать эту мерзость, гомик хренов! — продолжил праведную агрессию ветеран».

— Это не мерзость, а крест! И я не гомик а… православный, — неуверенно парировал молодой человек.

— Издеваешься?! Я что, мало вас, недоносков, этой палкой отутюжил, или уже букву «Х» от креста отличить не могу!? — продолжал старик, припирая осквернителя заборов к его же шпионской метке.

Действительно, условный крест лежал на боку и скорее напоминал заглавную букву неприличного слова, нежели символ христианской веры.

Конец разгорающемуся скандалу поставил скрип тормозов подъехавшей «Волги». «Эй, дедуля, это какая улица?» — высунувшись из окна поинтересовался водитель. «Слава Богу, проверяющий приехал!» — мгновенно узнал служебную машину Поскотин и, воспользовавшись заминкой, поспешил прочь.

— Какой я тебе дедуля! — взревел ветеран, — сейчас фары-то повышибаю!

— Да будет уже, отец! — смягчился водитель, — я тебя про улицу спрашиваю.

— Комминтерна!

— А Дом культуры где?

— Вот он, за оградой!

— А что ж ты, старый весь забор хренами разрисовал?! — блеснул глазами молодой шофёр и, утопив педаль газа, рванул за поворот.

Вслед оперативной машине штурмовой гранатой полетела увесистая палка разъярённого фронтовика. В это время Герман уже направлялся к месту закладки контейнера, чтобы, стоя поодаль, посмотреть, как весёлый водитель завершит проверку тайниковой операции.